Заложник. История менеджера ЮКОСа
Шрифт:
Проходит неделя, и меня опять переводят в новую камеру – через шмон. Собираю вещи, беру продукты. Ты не знаешь, куда тебя переводят. Могут увезти куда угодно, в какую-нибудь голодную тюрьму. Ведут в специальное помещение для обыска – такие комнаты находятся на каждом этаже. Надзиратели привычно просматривают все вещи, заглядывают в каждый пакетик с кашей или чаем, составляют опись имущества и ведут в камеру. Камера пуста. Я занимаю нижнюю, самую удобную шконку, раскладываю матрас и разбираю вещи. Гремит дверь, в камеру заходит один человек, через некоторое время другой…
Меняются камеры, меняются люди. Мне все это напоминает поезд дальнего следования. Остановка. Входят и выходят пассажиры. Только неизвестен мой пункт назначения. Непонятно, куда я следую. То ли в Иваново, то ли во Владивосток. Сколько продлится мое путешествие? Мне предстоял долгий путь.
День идет за днем,
Между тем моя тюремная жизнь продолжается. Адвокат нарисовал мне далеко не радужные перспективы. Теоретически меня могут отпустить под подписку о невыезде. Но это теория, а на практике… С определенной периодичностью меня вывозят в суд продлевать меру пресечения. Сначала в Басманный суд, позже, после пребывания в СИЗО свыше одного года, в Мосгорсуд. Я не теряю надежды, каждый раз упорно готовлюсь, пишу речи. «Как же так? – недоумеваю я. – Зачем меня в тюрьме-то держать? Я же ни в чем не виноват, не скрывался, у меня жена, ребенок…» Каждый раз я искренне пытаюсь убедить судью отпустить меня домой. «Ваша честь! – говорю я. – Посудите сами. Допустим, я преступник и нахожусь в сговоре со своими подельниками…» Я прошу ее представить такую картину. Арестован незнакомый мне Малаховский, записанный мне в подельники. После чего мне звонит следователь и просит прийти на Большую Пионерскую в отделение. «И что делаю я?» – отчаянно пытаюсь донести до нее свои мысли. Судья, очевидно, понимая комичность этой ситуации, со смехом отвечает на мой вопрос: «Приходите на Большую Пионерскую!» Она все прекрасно понимает. Встает прокурор Лахтин и в сотый раз заводит свою пластинку: «Переверзин опасен для общества, может скрыться, надавить на свидетелей…» Он врет нагло, цинично и бесконечно. Я же узнаю про себя много нового и интересного. Я не могу смириться с этим, не могу принять и согласиться с этой ложью. Каждый раз на очередном заседании суда, когда рассматривается вопрос о мере пресечения, все повторяется заново: мое пламенное выступление, ложь прокурора, цинизм судьи – и я возвращаюсь в СИЗО сидеть…
Глава 8
Следствие продолжается
Продолжается следствие. Изредка ко мне наведываются следователи и проводят следственные действия. Регулярно приходит адвокат. Когда стало понятно, что меня не выпустят на свободу под подписку о невыезде, забрезжила новая иллюзорная надежда – надежда на суд.
Из газет я неожиданно узнаю о новом, незнакомом мне «подельнике». Антонио Вальдес-Гарсиа, потомок испанских коммунистов, которые в годы Второй мировой войны нашли убежище в СССР, имел, на его счастье, двойное гражданство. Он находился в международном розыске по линии Интерпола, о чем узнал, по его словам, из газет. И решил, как его предки в былые времена, приехать в Россию, чтобы защитить свое честное имя. В Испании у него была нелегкая жизнь, ему приходилось работать мойщиком машин, разносчиком пиццы и газет. Не легче ему пришлось и в России, где он был диспетчером в компании «Формула такси». Это человек, которого обвиняли в хищении тринадцати (!) миллиардов долларов. Для меня до сих пор остается загадкой, зачем он вообще приехал в Россию. Понятно, следователи его развели, убрали из международного розыска и заманили в Россию. В прессе – очевидно, с подачи сотрудников Генеральной прокуратуры – был большой резонанс. «Из Испании для дачи показаний добровольно приехал партнер Ходорковского, директор компании “Фаргойл” – А. Вальдес-Гарсиа», – писали газеты. Он действительно дал показания. К великому разочарованию следователей, он рассказал все, как было на самом деле… Оказалось только, что никакой он не партнер Ходорковского, а обыкновенный сотрудник компании, каких в ЮКОСе работали сотни…
Дальше с ним происходят странные вещи. Следователи хоть и убрали его из розыска, но решили за ним приглядывать и на первое время поселили на загородной базе МВД, в охраняемом доме отдыха. Однажды он неожиданно выпадает из окна второго этажа. Охранники везут его в местную больницу, где пытаются списать его травмы на дорожно-транспортное происшествие. Не получается. Нет официальных документов о ДТП. Тогда остается версия о падении из окна. В нашем уголовном деле есть выписка из его истории болезни: «Сломана челюсть, сломаны ребра, сломано бедро, на теле многочисленные ушибы и ссадины, сломан мизинец правой ноги…» Видимо, падал он несколько раз. Поднимался, взбирался на второй этаж, опять падал. И так несколько раз…
Впервые я увижу Вальдес-Гарсию на суде. Выглядел он, скажу сразу, неважно. Синяки под глазами, на костылях… После того как прокуратура затребует для него одиннадцатилетнего
Мне повезло, что я освободился. Повезло, что наше дело вызвало большой общественный резонанс и внимание прессы, повезло, что были адвокаты. Иначе меня просто запытали бы, выбивая нужные показания. Меня не били, не пытали физически, но давили морально и искушали. Сколько людей пишут явки с повинной, оговаривая себя, признаваясь во всех смертных грехах! Взять, к примеру, один вопиющий случай, который, если так можно сказать, закончился благополучно. Человек признается в убийстве и изнасиловании своих собственных малолетних детей. Получает срок и едет в колонию. Дорогой и уважаемый читатель не сможет представить того, что с ним вытворяли, выбивая эти признания. Не сможет он представить, как осужденные сами наказывают людей, осужденных по подобным статьям. Но проходит время, и наша доблестная милиция ловит маньяка, который признается в преступлениях, за которые сидит наш герой. Ему повезло. Его выпускают и даже сажают следователей… А не попадись настоящий маньяк, так и сидел бы этот мученик до скончания своего срока… И сколько вот таких по России сидит – одному Богу известно. Думаю, процентов тридцать от всех заключенных…
Другому человеку дают срок за убийство. Он не признает своей вины, пытается оспорить решение суда. Проходит четыре года. Неожиданно в другом регионе ловят банду киллеров, которые признаются в убийстве, за которое сидит наш герой. Хорошо, что в другом регионе… Попадись банда в его родном городе в руки к тем же следователям, не сомневаюсь, этот эпизод замяли бы, и пришлось бы ему сидеть до конца срока. Ему повезло. Дело раскрутили, и его отпустили. Следователям ничего – ну, может быть, пожурили немножко, объявили выговор. Человеку выплатили компенсацию миллион рублей за четыре года, проведенных в тюрьме. Про него сняли фильм, который несколько лет назад продемонстрировали на НТВ. Он сетует: «Как можно оценить четыре года, проведенных в тюрьме? У меня умер отец, ушла жена, потеряна работа!» Меня потрясли кадры интервью с прокурором и судьей. После всего случившегося, после того, как стало ясно, что они засадили невиновного человека, прокурор, существо женского пола, вместо того чтобы ему в ноги кинуться и прощения просить, упорно вещает: «Мы проводили следственный эксперимент! Он, сидя в кафе на дне рождения с друзьями, отлучался в туалет на некоторое время, за которое мог переодеться, добежать до места преступления, совершить его, преступление, и вернуться в кафе». Мог?! И не важно, что время, затраченное на такую вот пробежку, сравнимо с рекордами на чемпионате мира по легкой атлетике!
Находясь по эту сторону колючей проволоки, я увижу еще очень много таких «чудес». Все было бы смешно, если б не было так грустно, если бы за всем происходящим не стояли судьбы конкретных людей…
6 апреля 2005 года, как раз в мой день рождения, в очередной раз истекал срок моего содержания под стражей. Я надеялся, что судьба сделает мне подарок и меня отпустят домой под подписку о невыезде. Но не тут-то было… Я с нетерпением жду момента, когда меня повезут в суд. Последняя поездка мне показалась приятной экскурсией. За мной приезжали четыре милиционера на шестой модели «жигулей» без опознавательных знаков. Заковав меня в наручники и посадив на заднее сиденье между двумя оперативниками, мы ехали по городским улицам к Басманному суду. Я жадно всматривался в проезжающие автомобили, в лица водителей, с интересом рассматривал здания и дома, смотрел на прохожих. Экскурсия длилась недолго. Подъехав к зданию суда, мы зашли с центрального входа. В коридоре я увидел жену, друзей и родственников. Они были совсем рядом. Если бы не наручники, то можно было бы поздороваться за руку со своими близкими. Тогда я ощутил и прочувствовал тонкую, зыбкую грань между свободой и неволей. В тот раз судья удовлетворила ходатайство прокуратуры о продлении моего содержания под стражей и оставила в тюрьме. Вспоминая полученные тогда от поездки положительные эмоции и впечатления, я жду очередного выезда. На улице весна, конец марта.
В шесть утра в камере гаснет тусклое ночное освещение, зажигается дневной свет.
«На Пэ, собираемся на выезд», – слышится голос надзирателя. Я встаю, заправляю кровать, одеваюсь. Есть совсем не хочется, но я впихиваю в себя геркулесовую кашу и выпиваю стакан крепкого чая. Жду. Тихо работает телевизор. Гремят засовы, открывается дверь, и в камеру заходят надзиратели – проверка. Мой сокамерник делает доклад: «В камере четыре человека, дежурный по камере Загрядский».
«На Пэ готов?» – обращается ко мне надзиратель.