Заложник. История менеджера ЮКОСа
Шрифт:
Первое судебное заседание. Мы все в сборе. Судья уже знает нас в лицо и здоровается со всеми как со старыми знакомыми. Мы с Малаховским находимся в клетке, Вальдес-Гарсиа сидит, облокотившись на костыли, на скамейке, вытянув переломанные ноги вперед. Охранники и конвойные оккупировали последний ряд. Недалеко от меня расположились адвокаты. Государственный обвинитель начинает долго и нудно зачитывать обвинительное заключение. По закону сторона обвинения обязана огласить, то есть зачитать, обвинение и все доказательства, имеющиеся в материалах дела. Это занимает не один день. Меня возят в суд как
«Подсудимый, вам понятно обвинение?» – спрашивает меня судья.
«Да, понятно», – отвечаю я.
«А вам понятно?» – обращается она к Малаховскому.
«Обвинение мне не понятно, – говорит тот. – Прошу объяснить, в чем меня обвиняют».
Судью определенно раздражает этот ответ, но это позиция Малаховского и его адвокатов. Возможно, из-за этого раздражения судья позже отыграется на нем, дав ему на год больший срок, чем запрашивала сторона обвинения. В итоге он получит двенадцать лет.
Адвокат советует мне дать показания сразу, в начале процесса, не дожидаясь оглашения всех доказательств и допроса свидетелей. По его мнению, это укрепит нашу позицию, так как подобным образом может поступить только абсолютно уверенный в своей невиновности человек. Мне нечего скрывать и выдумывать. Я рассказываю все как есть: как попал на работу в ЮКОС, как открывал офис на Кипре. Подробно описываю, чем там занимался…
«А откуда вам известно, что компания, где вы работали, оплачивала купленную нефть?» – пытается подловить меня прокурорша.
«Факт покупки и оплаты нефти подтверждается материалами уголовного дела», – отвечаю я.
Недовольная моим ответом прокурорша продолжает зачитывать «доказательства». Их сто пятьдесят томов. Процесс явно затягивается.
Она читает документы, датируемые 1998 и 1999 годами. Зачитываются протоколы собрания акционеров и протоколы заседаний совета директоров компании ЮКОС. В то время никто из нас там не работал, и адвокаты с возмущением просят обвинителя объяснить смысл оглашенных документов, не имеющих к нам никакого отношения.
Я смотрю на судью, которая находит в себе силы подавить набежавшую улыбку и легкий смешок. Секретарь суда Катя хихикает. Шляева бессовестно заявляет: «Узнаете позже!»
Позже мы узнаем, что таким образом, по версии обвинения, происходил «предварительный преступный сговор».
Неожиданно Вальдес-Гарсиа заявляет: «Я не понимаю, что здесь происходит!»
Судья объясняет: «Вы здесь находитесь в качестве обвиняемого по особо тяжкому преступлению».
Государственный обвинитель возобновляет чтение. Процесс продолжается.
Очередное судебное заседание. Мы с Малаховским сидим в клетке. Выходит судья, чтобы начать очередное судебное заседание. Обнаруживается, что не приехал Вальдес-Гарсиа. Прокурорша бросается на его поиски, куда-то уходит, возвращается, звонит по мобильному телефону. Через некоторое время появляется
«На работе! – как ни в чем не бывало отвечает тот. – У меня как смена закончилась, так я сразу к вам».
Немного опешив, судья спрашивает: «А где вы работаете?»
«Я работаю диспетчером в компании “Формула такси”», – спокойно отвечает Вальдес-Гарсиа.
Судья приходит в себя и набрасывается на Вальдес-Гарсию, грозит изменить меру пресечения на арест: «Вы что, не понимаете, где вы находитесь? Еще раз это случится, и вас будут всегда привозить вовремя!» – она кивает в нашу сторону.
Вальдес-Гарсиа огрызается: «А что, мне надо же на что-то жить и где-то работать!»
На меня нападает гомерических хохот, который я не в силах сдержать. Полный идиотизм! Формально Вальдес-Гарсию, как, впрочем, и меня, обвиняют в хищении тринадцати миллиардов долларов и почему-то легализации восьми с половиной миллиардов. А тут какой-то диспетчер такси в сопровождении телохранителя… Бред!
Инцидент исчерпан. Заседание продолжается. Антонио Вальдес-Гарсиа в очередной раз просит разъяснить, в чем его обвиняют. Сторона обвинения по закону обязана раскрыть доказательственное значение каждого доказательства, объяснить, что именно доказывает то или иное доказательство. Например, вот нож, найденный рядом с трупом. Резаная рана на трупе говорит о том, что она была нанесена острым предметом определенного размера. Кровь на ноже, совпадающая с группой крови убитого, доказывает, что рана была нанесена именно этим ножом, если его размер совпадает с размером раны. А отпечаток пальцев на ноже свидетельствуют о том, что именно этот человек держал данный нож в руках. Таким образом выстраивается причинно-следственная связь определенных событий.
Мы с адвокатом настоятельно, по несколько раз в день, просим объяснить доказательственное значение оглашаемых документов. Вот моя трудовая книжка. Кроме того факта (который я не отрицал), что я официально работал в ЮКОСе, ничего иного она не доказывает.
Судья обращается с Вальдес-Гарсии:
«Вальдес-Гарсиа, у вас есть замечания к оглашенным документам?»
Тишина. Вальдес-Гарсиа уснул.
«Вальдес-Гарсиа!» – громко кричит судья.
Никакой реакции. Он не слышит. К Вальдес-Гарсии подбегает адвокат и бережно расталкивает его.
«Вальдес-Гарсиа! – не успокаивается судья. – Вы слышали прокурора?»
«Нет, я спал. Я же не спал двадцать четыре часа, работал в ночную смену. Я вообще не понимаю, что здесь происходит, и прошу отпустить меня домой», – тихо говорит Вальдес-Гарсиа.
Судья безнадежно машет рукой, и прокурор продолжает.
Мы слышим и видим в материалах уголовного дела «Отчет о прибылях и убытках “Юганскнефтегаза”». Кроме того, что компания добывала нефть, продавала ее и получала прибыль, этот документ ничего не доказывает. Ни у меня, ни у моего адвоката, ни у любого здравомыслящего человека не выстраивается никакой логической цепочки в предъявленном обвинении.