Заложники дьявола
Шрифт:
– Какая еще встреча? – тут же поспешно добавив: – Тоже нашли место!..
– Так ведь ежели в другом месте сядем, наши же и отымут, – заговорил безбородый, зато лохматый, у которого голос тоже оказался своеобразный, но не сиплый, а слишком для мужика тонкий. Турецкий посмотрел на него внимательнее и понял, почему тот показался ему моложе: из-за глаз, а не из-за отсутствия бороды. Глаза выглядели, словно взятые от какого-то другого человека, не знакомого с перипетиями уличного существования: светло-голубые, наивные, в данный момент светившиеся чуть ли не счастьем... И какое такое
– Встреча, можно сказать, удивительнейшая! – ответил ему сиплый. Словно не заметив сделанного замечания. – Ты вот только вообрази себе, доктор, мы вот с ним, – он ткнул грязным, заскорузлым и потрескавшимся пальцем в ясноглазого, – ведь и не чаяли никогда свидеться, после того как в Афгане я его, дурака, спасал... Мы, можно сказать, только что познакомились путем-то!..
Уже ничего не понимая, Александр Борисович молча смотрел то на одного, то на другого.
– Вы что же... в Афгане воевали?
Он вдруг ощутил тошнотворный комок, подкативший к самой гортани, и, не отдавая себе отчета в собственных действиях, подойдя к бомжам, сел на скамью...
– Давай я расскажу, Борода, давай я! – захихикал ясноглазый.
– Сам расскажу! Много ты помнишь-то?.. Ведь это я тебя узнал, дурака, а не ты меня!.. Ты послушай, доктор. – Он повернулся к Турецкому, и в нос Александру Борисовичу ударил характерный запах давно не мытого тела. – Их, щенков этих необученных, тогда прямиком чуть ли не с самолета да в самую пасть к этим гадам...
– Неправда твоя! – взвился второй. – Мы уж обстрелянные были, да разве против...
– Да какие там обстрелянные, а то я тебя не помню тогда, у тебя харя еще розовая была, как у второклашки... А я, брат, – тут в голосе сиплого впервые послышалась горечь и тоска, – я, брат, классным вертолетчиком был, сейчас не поверишь, а только правда это...
– Правда-правда! – подтвердил ясноглазый. – Кабы не правда, меня б тут хрен было!..
Он снова захихикал, а сиплый, тоже усмехнувшись, продолжил:
– Во-во... Его Коляном кличут, только тогда я этого не знал... Вся сопка после боя трупешниками усыпана была, однако я все-таки сел – вдруг, думаю, кто живой, сволочей-то этих моя «стрекоза» вспугнула да пара очередей, которые я по ним наладил... Ну сели мы, штурмана на стреме оставил, сам пошел поглядеть – и вот этого самого Коляна и нарыл!..
Теперь засмеялись оба враз, а Александр Борисович, молча слушавший и молча смотревший на эту жутковатую встречу ветеранов, ощутил головокружение... Он не был наивным человеком – куда уж с его-то работой! И много чего успел наглядеться за все свои годы. Но сейчас ох как дорого дал бы он за то, чтобы все, что происходило перед его глазами, и эти двое счастливых неожиданной встречей бомжей, и их сипло-визгливый смех оказались лишь частью какого-нибудь кошмарного сна!..
– Едва дышит, но дышит, даже шары свои пару раз, пока я его в машину заволакивал, открывал... И с тех пор, доктор, как я его в госпиталь доставил, вот только сейчас и свиделись! И как я его признал – уму непостижимо, а! По шарам его признал, больно они у него светлые да дурашливые... Так что ты, доктор, не серчай на нас, примем по маленькой –
Александр Борисович сумел наконец сглотнуть образовавшийся в горле тошнотворный ком.
– Как же вы... Как же вы на улице-то оказались? – пробормотал он.
– А как все! – беспечно отмахнулся сиплый. – Меня женушка моя подставила: спуталась, сука, с ментом, пока я на своей «стрекозе» над Афганом курсировал... Ну и того, без документов и без квартиры оставили как два пальца обоссать... Долго рассказывать!.. А этого дуралея, – сиплый кивнул на Коляна, – «чистильщики» обстряпали, пусть Богу спасибо говорит, что не замочили!.. Ты, доктор, небось про «чистильщиков»-то и не слыхал отродясь, а? Или знаешь, кто такие?.. Да нет, навряд ли...
– Знаю, – сказал Александр Борисович. Так называли еще лет десять назад черных риелторов, специализирующихся на квартирах одиноких людей, чаще стариков и инвалидов. Схема почти всегда была одна и та же. От «фирмы» поступало предложение малоимущему владельцу о продаже его квартиры в обмен на покупку комнаты в коммуналке. Разницу в цене обещали отдать прямо в руки. Доверчивые пенсионеры, инвалиды или обыкновенные алкоголики – словом, те, кто нуждался в деньгах, – соглашались: чем жить в одиночестве, не имея ни родных, ни друзей, уж лучше с соседями в коммуналке – все среди людей... В итоге оказывались на улице без документов, которые у них под разными предлогами забирали якобы для оформления или составления генеральной доверенности, а то и вовсе на том свете – если «чистильщики» не гнушались «мокрухой»...
– Все знают, и все попадаются, – кивнул сиплый. А Турецкий, чтобы хоть что-нибудь сказать, растерянно спросил:
– Как же вы... зимой-то?..
– Вот Колян пока не знаю, – помотал головой бомж. – А лично я в деревеньке одной зимую, тут в области... Там, доктор, люди пока что окончательно не вывелись, как в столице нашей сраной державушки, пускают к себе... Не все, конечно, а кто в Бога верит, вот и пускают перезимовать. А кто и в баньку тоже, тулуп там у кого лишний бывает, прадедов еще...
– Я не доктор, – произнес Александр Борисович. – Я... Словом, я вам, мужики, помочь могу...
– Помочь?.. – Сиплый моментально напрягся и, прищурившись, уставился на Турецкого. – И чем же это?..Его ясноглазый товарищ тоже перестал смеяться и улыбаться, и под этим двойным взглядом Турецкий почувствовал себя вдруг некомфортно...
– Можно документы восстановить, возможно и с квартирами вашими разобраться, если адреса прежние скажете...
Повисла тяжелая пауза, которую в конце концов нарушил сиплый:
– На добром слове спасибочки, хотя и не знаю, кто ты такой... А от помощи мы с Коляном, пожалуй, откажемся... Ты, начальник, не обижайся, а только нам уже вряд ли поможешь...
– Почему?..
– Так отвыкли мы... То есть, наоборот, привыкли, – снова заулыбался младший такой непонятливости неизвестного гражданина. – Ничего, такая уж, видать, нам судьба выпала...
– Знаешь, добрый человек, – заговорил сипатый, – мы вот еще в прошлой эпохе, когда я в летной школе обучался на вертолетчика, с одним нашим историком, помнится, спорили...