Заложники любви

Нетесова Эльмира Анатольевна

Казалось, она застыла во времени и оно для нее навсегда остановилось.

Она жила загадкой. Иные даже пугались, встретив ее на темной, внутренней лестнице, чертыхались вслед. Оно и понятно, встреть такую и при свете кровь в жилах заледенеет. Из-под платка только длинный нос и подбородок торчат. Все остальное тоже как у бабы Яги взаймы взяла. Вот так и жила Ксенья, себе ни в радость, другим в наказание.

И кто знает, сколько времени так продолжалось бы, не возьми Лукич на работу слесаря-сантехника, рыжего и бедового мужика —

Василия. Он появился в общежитии с самого утра и сразу громко заявил:

— Привет всем, люди! Это я возник! Сам Вася! Любите меня и целуйте со всех сторон, во все места, покуда я целиком помытый и подмытый, постриженный и побритый! Налетайте целой сворой и поодиночке, Васи на каждого с избытком хватит! Не верите? Докажу мигом! Я такой! Веселый и шебутной! — поймал первую попавшуюся под руки, самую пышную и любопытную Серафиму.

Сгробастав бабу, прижал к себе:

— Не отпущу, покуда не приветишь! Экая милашка носится без моего догляда! Я тащусь от пухленьких и румяных! Дай нагляжусь вдоволь на такую булочку! Стой! Куда линяешь? Ну и что, если замужняя? Я у тебя ничего не откусил и даже не пощупал! Ну, куда же ты,

козочка, яблочко мое! — побежал за бабой, но увидел Анну — уборщицу, раскинул руки, затопал ногами, закрутил задницей:

— Где ж тебя носило, солнышко мое лупоглазое? Я ж извелся ожидаючи! Иди сюда ко мне, задница курячья! Дай потискаю, огрызок старой кочерги! Чего визжишь? Я еще не добрался до тебя! Во, когда всю в горсть сгробастаю, тогда пищи всеми дырками, какие свободными останутся! Не трепыхайся, курочка моя неощипанная! Я ж еще в полном соку! — спрятал бабу в громадных ладонях.

Выглянувшую на свою беду буфетчицу, вовсе измучил. Поймал за плечо, заорал от восторга:

— Сущий сдобный пирог! Я про такую с детства мечтал! Козочка! Куда ты? Погоди! Я еще весь горячий!

Поликарпович с Лукичом хохотали до слез.

Мужики! Как можете спокойно спать, если вокруг такие бабочки порхают? Нет, я на своих мослах не устою! Сущие розы! Так и быть! Уговорился! Остаюсь у вас работать! Уломался без слов! Какие бабы! — восторгался мужик на весь вестибюль. И вдруг увидел Ксюшу. Она шла в прачечную.

Поликарпыч с Егором Лукичом ничего не успели сказать Васе. И, похолодев, ждали, чем закончится это знакомство.

Сантехник встал посередине коридора, раскорячив ноги, вытянул вперед волосатые, громадные руки:

— Я ж тебя жду, краля моя! От кого слиняла ночью темной? Кто держал тебя на погосте без моего ведома? Ты сама прибежала, меня почуяла? То-то и оно! Меня не обскочишь и не минешь! Я весь твой! До последней бородавки! — сорвал с бабы платок, взял на руки, прижал к широкой груди.

— Слышь, как молотит угорелое? Тебя почуяло и узнало!

— Пусти! — требовала Ксюша.

— Куда? Ты когда была в последний раз на руках у мужика? Видать, уже забыла! От того вся высохла! Дай приголублю мою корявую, враз расцветешь лопухом на куче. Ты ж на меня

глянь! Прижмись! Не бойся. Я потный, но живой, меня даже пощупать можно за все места и пальцы не сломаешь, есть за что ухватиться и подтянуться, веселуху справить! Ты хочь помнишь, что это такое? Иль все отсохло? Поворотись мордочкой, суслик мой сонный! Ну, куда рвешься, мышонок? Я ж тебя одним мизинцем удержу! — внезапно чмокнул Ксюш-ку, та от неожиданности вырываться перестала, соображала, что произошло?

— Да нам тебя как воздуха не хватало! — хохотал Титов, глядя на Васю, державшего на руке удивленную до онемения Ксюшку, какая от растерянности обхватила рукой шею человека и вовсе не пыталась убегать от сантехника.

Васю сразу признали и полюбили все бабы. Даже Ксенья безропотно стирала его робу и никогда не морщилась, не ругала вонючесть спецовки.

Сантехник, получая чистую робу, всякий раз хватал бабу на руки, целовал и хвалил на все лады. Называл сучком, квачом, каталкой и кочергой, но говорил это не обидно, а по-особому тепло и ласково.

— Эй, Ксюха! Нынче вечером к тебе на чай подвалю! Слышь? Я со своей оглоблей побрехался и ночевать останусь здесь! Пусть стерва одна в койке помечется. Не хрен ее каждый день баловать! Верно, девки? Тут и без нее есть с кем пошалить! — подмаргивал обслуге.

Он получал немного. Но именно из-за малой зарплаты не соглашались тут работать люди. Мороки здесь хватало. И сантехник не сидел без дела. То унитаз забился, то раковина засорилась или кран пропускает воду, а то и в душах возникали проблемы, опять же подвозили отопительные батареи. Все нужно было содержать в порядке, за всем смотреть и ремонтировать надежно и вовремя.

Васю, случалось, срывали посередине обеда:

— Трубу прорвало! Скорее!

— Стояк поплыл! Помоги!

Человек срывался из-за стола, забыв о еде. Когда заканчивал ремонт, столовая уже была закрыта.

— Вася! Иди ко мне! Девчата у меня твой ужин оставили! — звали сантехника Лукич или Поликарпыч, и Вася спешил на зов, благодарил заботливых женщин, не забывающих о нем. Этот человек умел растормошить, развеселить, рассмешить всех до икоты и, казалось, никогда не унывал и не умел скучать.

Иногда он оставался ночевать в общежитии. Случалось это, когда Вася очень поздно заканчивал работу, а городской транспорт уже не ходил.

Жил сантехник далеко. Пешком через весь город, домой лишь к утру попадешь. Вот и оставался на работе, домой кому-то звонил, предупреждал, чтобы не ждали и не беспокоились за него.

Его принимали всюду. В любой комнате Васе были рады. Вот так однажды заглянул на огонек к Ксюше. Та, словно знала, блинов напекла к чаю, но не одолела, много осталось, вот и предложила человеку. Тот с радостью подвинул к себе тарелку, попробовал блины, они ему понравились, он их мигом уговорил. В благодарность хозяйку в обе щеки расцеловал, обещал почаще в гости заглядывать.