Заложники Рока
Шрифт:
Для рабирийцев чувствовать лес – значит быть им, быть каждым зверем в чаще, всякой птахой в листве и пугливой рыбой в бегущей воде. Должно быть, так воспринимают мир лесные звери – волны запахов и звуков, игра света и тени, меняющаяся и неизменная картина, где каждому отведено свое место и всякий знает, откуда грядет опасность и как ее избежать. Рабирийского охотника не станет жалить змея, не учует злой и голодный медведь-шатун, у него отыщется тайное слово, чтобы успокоить рой лесных пчел, а главное – ни малейшего ощущения тревоги, никакого тревожного холодка в груди не возникнет в лесу у того, кто с рождения неразрывно соединил свое собственное крохотное «я» с великим чудом живой природы. Скорее наоборот, при грозной опасности
Но иногда случается так, что лесной охотник, слишком долго проживший в рукотворных каменных лабиринтах, среди тех, чьи руки слабы, улыбки фальшивы, а сердца исполнены страхом, начинает забывать о своем предназначении – и тогда ловкий неуловимый хищник, тень среди тысячи теней, превращается в неуклюжего дворового волкодава или, что еще хуже, в смешную ручную собачонку. Рейенир Морадо да Кадена, старший потомок последнего князя Забытых Лесов, забыл лес – и лес забыл его, перестал признавать своим. Теперь, судорожно пытаясь найти в непролазной ночной чащобе хоть какую-то тропинку, он осознал, сколь многое оставил на пыльных коврах и пуховых перинах Золотой Башни, получив взамен – ничтожную малость.
…Когда в отдалении на опушке заметался отчаянный факельный огонек, ночная тьма не помешала Рейениру разглядеть того, кто держит факел, и явившихся на призыв. Нападавших было много, они быстро приближались, и Рейе ясно увидел оружие у них в руках.
То, что он совершил потом, не поддавалось никаким объяснениям и оправданиям, кроме одного – страха за собственную шкуру. Ноги сделали все сами: стремительный бросок в подлесок, бег, чье-то оскаленное незнакомое лицо навстречу – едва увернулся; снова бег – долгий, зигзагами, сердце готово вырваться из ребер, но нельзя ни остановиться, ни споткнуться, иначе – смерть… Бронзовые стволы сосен сменяются корявым чернолесьем, под ногами чавкает болотная жижа, хлещет в сапоги… Позади – что? Преследуют? Отстали? Вроде бы кричала женщина, дважды хлопнул арбалет, но – ни свиста стрелы вдогон, ни топота погони… пугают, что ли?
Вперед, вперед… лес укроет…
Укрыл.
Когда ноги вконец отказались ему повиноваться, Рейе с хриплым стоном рухнул возле огромной поваленной сосны, образовавшей своими мощными корнями прекрасное укрытие от посторонних глаз. Первый животный ужас понемногу отпускал, возвращалась способность к более трезвому осмыслению. Теперь он и сам начинал дивиться собственной резвости: да что это с ним? И куда, во имя Темного Творения, его занесло?
За пределы поместья он выскочил, и, похоже, умчался довольно далеко. Пускай «Сломанный меч» окружен оградой с магическим сюрпризом, просто так ее не перевалишь… да он и не переваливал… есть место, где Хасти не стал тянуть забор, резонно полагая, что со стороны болота не полезет ни добрый путник, ни хищный зверь, а захватчиков на берегу озера Синрет отродясь не страшились… Извилистый путь, по которому проходило его паническое бегство, потихоньку начал восстанавливаться в памяти чередой отрывочных воспоминаний. Вспомнив, как он, очертя голову, ломился через трясину и как зыбкие кочки, что ни шаг, разъезжались под ногами, Рейе только головой потряс: не иначе, уберегли Лесные Хранители, не попустили бесславно сгинуть. В любом случае, погоня, если и вышла из усадьбы, безнадежно сбилась со следа. Не сыщут и с собаками, хоть бы даже в поместье держали свору – но собак в «Сломанном мече», Рейе знал точно, не водилось, не любил их почему-то Хасти…
Теперь предстояло решить, как жить дальше.
Для начала: чем он может помочь оставшимся в поместье и наверняка угодившим в плен спутникам?
Ответ: ничем.
Он мог бы, конечно, отправиться в Токлау… если крепость уже покинута – в Орволан, и сообщить Золотому Леопарду об очередной неприятности, постигшей
И что же, он поведет людскую армию через Рабиры? Ему понадобится по меньшей мере три дня, чтобы достичь берегов Алиманы, и сколько еще – на возвращение. За это время пленников могут переправить в другое место, а то и вовсе прикончить. Нет, этот план никуда не годится. Кроме того, людям не место в Княжестве. Новое появление войска в Забытых Землях может запросто обернуться войной.
(Вообще-то, куда проще: если сейчас встать и пойти на полуденный закат – хотя окружающий лес стал теперь почти чужим для рабирийца, способности правильно выбирать направление он не утратил – то вот за тем холмом в полулиге должна быть тропа, из мало кому известных, но она выведет на другую, пошире, ведущую в Эспли, а в Эспли можно разжиться верховой лошадкой… Или, если по той же тропинке податься в другую сторону – идти будет подольше и на своих двоих, зато к следующему вечеру, идя не спеша, увидишь торную дорогу на Найолу и дальше, к зингарской границе, а там, милостью богов, кто-нибудь да подберет…)
Рейе рассеянно провел ладонью по поясу с ножнами и кошелем. Десяток золотых монет, два кинжала – один свой, приспособленный для метания, другой, пошире и потяжелее, позаимствован в кладовке у Хасти. Лук остался в усадьбе, как и привычный зингарский эсток, оружие гранда – впрочем, это не имеет значения. Чтоб спасти свою шкуру, хватит и того, что есть. Судя по месяцу, видневшемуся за переплетением колючих ветвей, с момента, как он оставил «Сломанный меч», минуло всего ничего – чуть более полуколокола. Идя всю сегодняшнюю ночь, он уже к завтрашнему утру оставит возможных преследователей позади и доберется до безопасных мест, а спустя самое большее седмицу займет свое привычное место в Золотой Башне, подле королевы Чабелы.
И вдруг с необычайной ясностью Рейенир да Кадена осознал, что жить дальше ему будет противно.
Удивительно, какое место и время порой выбирают Небеса, чтобы заставить обитающих под ними задуматься о своей жизни, прожитой и грядущей. Ночной лес, исчерченный колеблющимися тенями, проседающая кочка и вода, хлюпающая в сапогах, вроде бы отнюдь не способствуют просветлению, однако именно это и случилось с Рейе да Каденой, сыном Драго, придворным Золотой Башни, существом, чей возраст уже перевалил за сотню лет.
А ведь я до сих пор ничего толком в этой жизни не сделал, подумал он. Всегда держался особняком. Не лез в драку. Не рисковал зазря. Правда, во время Битвы Драконов пообещал сестре вызволить ее вздорную дочурку с поля боя, но – перед собой-то будем честны – не особенно рвался вперед и не слишком горевал, когда затея провалилась… Живой пес для меня всегда был лучше мертвого льва, так? И даже сейчас, когда представился шанс совершить что-то, необходимое моей земле, моему народу, первое, о чем я подумал – как бы поскорее унести ноги. Не о том, чтобы отомстить убийцам, не о том, чтоб помочь друзьям – не о том даже, чтобы умереть красиво! – а о собственном уютном кабинете в зингарской Золотой Башне, отделанном полированным орехом и позолотой, о неподписанных торговых договорах с Мессантией, о столике с винами по правую руку от широкой постели, о прелестной улыбке королевы Чабелы, когда она…
И он еще кротко удивлялся: почему это отец не спешит посвящать наследника в тайны правления лесным Княжеством?..
Странное чувство горячим пузырем набухало в груди Рейенира – обида? Злость? Ярость? На кого – может быть, на себя, на свою долгую, тихо и пыльно прожитую жизнь? Какое-то время яркий образ уютных покоев и манящая улыбка на прекрасном лице Зингарки еще стояли перед его внутренним взором, но потом жжение в груди сделалось невыносимым. Рейе вскочил и решительно зашагал вниз по склону холма – туда, где чистый, душистый сосновый лес переходил в болотистые берега безымянной речушки.