Заложники Солнца
Шрифт:
Ольга Павловна не была исключением.
– Карту приготовили, как обещала. После ужина отдам… Я смотрю, пополнение у тебя? – Она скользнула взглядом по Тохе. – А где ж красотка-то твоя? Лара-то?
– Ранена Лара. В Челнах осталась. И Гарик тоже.
Ольга Павловна болезненно охнула и проделала странное – коснулась сложенными щепотью пальцами лба, живота и каждого плеча, пробормотав: «Господи, отец наш небесный, спаси и сохрани». Кирилл с интересом уставился на первого встреченного им религиозного человека.
После ужина гости сидели в «библиотеке» – уютном помещении с парой книжных шкафов – и рассматривали
– Еще километров тридцать дорогу будет видно, – рассказывал похожий на Ольгу Павловну парень, назвавшийся Женей. – Держитесь ее. А дальше, не доходя до Юшалы, в болото упретесь.
– Перейти можно?
– Перейти – не знаю, мы туда не совались. А, обойти – можно попробовать. Как поймешь, что уперлись, начинайте на юг забирать, пока холмы не увидите. Как увидите, пробирайтесь по ним, где повыше. Там речка течет, Пышма. Затопила все, зараза, но сама уже в берегах. Вот вдоль нее и двигайте, она аж до самой Тюмени течет. А в районе Тюмени мосты должны быть, и жэдэ, и автомобильный – видишь?
Рэдрик кивнул.
– Мосты-то целы?
– Не видал. Мы только вот досюда доходили. – Женя указал место – по прикидкам Кирилла, километров пятьдесят от начала болота. – Тут идти трудно, но можно. Мы б и дальше забрались, да Дикие шуганули. Больше не лазим.
– И слава Богу, что не лазите! – вставила Ольга Павловна. – И нечего там делать!
– В районе этих мостов, говорят, раньше воинская часть стояла, – укоризненно взглянув на нее, продолжил Женя. – Большая. И пожар туда, вроде, не добрался – так что, может, люди и остались.
– Ну кто там еще остался, – снова недовольно вмешалась Ольга Павловна, – что ты выдумываешь?
– Не выдумываю я! Торчок рассказывал, что люди там есть – помнишь? На такой еще штуке катаются… Забыл…
– Какой торчок? – перебил Рэд.
Ольга Павловна поморщилась.
– Да поймали тут одного… Дурного совсем, в лесу в капкан попался. Нес какую-то ерунду, а эти остолопы поверили.
– Где он?
– Кто?
– Торчок!
Ольга Павловна и Женя переглянулись.
– На кладбище, – недоуменно ответила женщина. – Где ж ему быть, господи-прости? Двух ночей без дряни своей не протянул – помер.
Кирилл с удовлетворением подумал, что переводчик ему уже не требуется. Сам сообразил, что пойманный в лесу парень был наркоманом – обычное для большинства Диких состояние.
Рэдрик неодобрительно пощелкал языком.
– Жалко… Какой проводник бы был!
– Ну, знаешь, – обиделась Ольга Павловна. – У меня тут не наркодиспансер.
– Ладно, понял. – Рэдрик легонько похлопал хозяйку по руке. – Дальше-то как, Женек? Куда двигаться?
– Не знаю, – с сожалением ответил Женя, – дальше не ходил. Если уцелели автодорога или железка – они параллельно идут, рядом, – то вот по ним и надо идти. До Ялуторовска доберетесь, потом до Ишима. Потом Омск – но он, скорее всего, выгорел, нефтяной город был, – а дальше уже Новосиб.
Что делать отряду, если дороги не уцелели, или если найти упомянутые мосты не удастся, Женя не сказал. Все и так было ясно.
– Окей, – кивнул Рэд. – Карту отдаете?
– Забирай. – Женя принялся бережно складывать карту. Тронул Ольгу Павловну за плечо. – Мам, ты иди спать, еле сидишь уже. Я сам ребят в комнату отведу.
Спорить Ольга Павловна не стала. Выбралась из-за стола.
– До завтра. Я приду вас проводить…
Кирилл шел в спальню, все еще под впечатлением от слова «мам», так легко оброненного Женей. Странно было сознавать, что в мире до сих пор встречаются люди, которые могут обратиться к кому-то этим словом. «Мама»… Интересно, каково это – быть сыном живой матери?
На пороге спальни Женя остановил Рэда.
– Сталкер, покурим?
Командир не удивился. Пошел за Женей. Кирилл, вздохнув – за ними. Курить не пробовал ни разу, твердо решив соблюсти хотя бы этот завет Любови Леонидовны – коль уж не драться и не употреблять алкоголь категорически не получалось – но после происшествия в коттедже Рэдрик настаивал, чтобы «бункерный» неотлучно находился при нем.
Парни отошли в конец коридора.
– Че хотел?
– Про торчка того, – закуривая, пояснил Женя. – Мать эти разговоры терпеть не может. Она, как дядя Валя умер, дерганая стала, все за меня боится… А торчок говорил, будто железку видел! И видел, как по ней люди ездили.
Рэд недоверчиво вскинулся.
– Да ладно? На паровозе, что ли? Как в Екате?
– Не... Другая какая-то хрень, не дымила. Вроде дергают за что-то, а она едет. Я сперва-то решил, что убогого под приходом нахлобучило, а дяде Вале рассказал – он говорит, в натуре, были такие штуки. До того, как все случилось.
Рэд вопросительно взглянул на Кирилла.
– Дрезина, – подтвердил тот. – Были такие, на механическом ходу. Их обходчики путей использовали.
Женя кивнул.
– Угу, дрезина! Я все слово вспомнить не мог. Насчет обходчиков – не знаю, а торчок тех людей «вояками» называл. Я и решил, что, может, с воинской части уцелел кто. Думаю, расскажу тебе, вдруг пригодится.
– Окей, – кивнул Рэд. – Может, и пригодится.
– Я при матери не стал говорить, – виновато пояснил Женя. – Я ведь сперва-то, как тот ушибленный про дрезину рассказал, на разведку намылился. Схожу, думаю, посмотрю. Вдвоем с Костяном мы бы точно добрались и Диких обойти сумели бы... А мать, как узнала – сама не своя стала. Нечего, говорит, там делать – и все тут! Наслушался, дескать, наркоманских бредней, мало ли что кому почудилось. Да еще дядя Валя умер. – Женя вздохнул. – Мать на людях-то хорошо держалась, как ничего и не случилось, а дома… – он махнул рукой. – В общем, мы с Костяном собрались уже, я встал пораньше – думаю, уползу потихоньку, а ей записку оставлю. Прохожу мимо комнаты, а она там плачет. Тихо так, чтобы я не слышал. – Женя отвернулся в сторону, глубоко затягиваясь.
Рэдрик молчал, ни о чем не спрашивая. Запрокинул голову и с каменным лицом пускал дым в потолок. А Кирилл впервые в жизни пожалел, что не курит, потому что даже таким занятием не мог сейчас прикрыться. И вынужден был разглядывать носки ботинок, чтобы не смотреть на Женю, пытающегося справиться с собой.
– В общем, мужики, вы что хотите думайте, – сумрачно закончил Женя. – Но я не пошел. Понял, что, если уйду сейчас – год жизни у матери отниму… И Костяна не удержал. – Он вдруг со злостью саданул кулаком по стене. – Говорил ему – не ходи один! Подожди, говорю, оклемается мать – вместе пойдем… Куда там. Уперся, что твой баран! Сиди, говорит, это у тебя мамка есть, а меня в этой жизни ничего не держит. Пойду, говорит, пока дожди не начались. И ушел.