Замедленное падение
Шрифт:
И что если внутри уже не осталось того, что нужно защищать?
Я так думал до последнего времени. Но потом… Морри. Точнее, даже не она, а её отец. Человеческие глаза на морде страшного чудовища. Он стал чудовищем для всех, убийцей, за которым тянулась река крови… Но остался отцом для своего ребёнка.
И снова мы возвращаемся к этому. Отец… Мы хотим верить, слышишь? И я, и Адам, и Айви… Анна, мы все хотим верить в то, что мы не просто биоматериал для вас. Слышишь? Ответь!.. Папа…
Под взглядом отца Морри скорлупа
А я не помог… А мог ли я помочь? Вот он, наш персональный ад — вечно думать об этом… Что я мог сделать? Да что угодно. Проверить печь. Сам её затопить. Забыть закрыть окно. Остаться ночевать и… Умереть вместе с ними? Что угодно. Что угодно. Чтобы не чувствовать себя подлым предателем и убийцей.
Что-то совсем незначительное… Одно слово, жест, поворот головы — и мир сворачивает на развилке на другой путь. И всю жизнь мы выбираем путь на миллионах развилок… И ладно бы только для себя. Мы и судьбами других распоряжаемся… А что если нас ведут? Что если выбора-то у нас нет — и не было никогда? Кто ведёт? Вы? Ты?
Я даже думать об этом не хочу.
А вот знаешь… Думать о том, что всё, что я в жизни натворил, я натворил по собственному выбору, нисколько не приятнее, однако. И поэтому у человека, который вдруг осознал это, особенно за миг до смерти… Я ведь сейчас умру? Меня загрыз какой-то зверь, я умираю, и это моё предсмертное озарение, да?.. У человека за миг до смерти только один выход — сойти с ума.
Страшно умирать… Но знаешь, мне здесь, в Катакомбах, ни разу не было так страшно, как бывало наверху. Самое страшное — смотреть на знакомых тебе людей и пытаться угадать: они ещё люди или уже монстры? Ты смотришь на соседа, который сегодня, как и вчера, с улыбкой здоровается с тобой. Но сегодня он как-то странно смотрит поверх твоего плеча… Что он видит? Примеривается, как вцепиться тебе в горло? Или на соседнем доме примостился Идри? Или там просто ветер треплет вывешенное на просушку бельё и вот-вот сорвёт с верёвки?
Ты здороваешься с соседями, с товарищами по отряду. И постоянно, каждый день вглядываешься в их лица, пытаешься понять: это ещё они — или уже нет? И видишь, что они точно так же вглядываются в тебя…
А потом ты приходишь домой, смотришь в зеркало в ванной и думаешь то же самое. Я ли пришёл сегодня с патрулирования? Или уже не я? Каждый день задаёшь себе этот вопрос. И каждый день подозреваешь, что врёшь себе, отвечая на него…
Я никогда не боялся ни смерти, ни ранений, ни каких-то ещё физических мучений — я боялся навредить другим. Я хотел умереть раньше, чем стану монстром. Об этом я молился, хотя и не верил ни в кого из тех, кому принято молиться.
Кем мы стали? Почему вместо того чтобы объединиться — беда-то у людей на всех одна — мы принялись истреблять друг друга, помогать чуме уничтожить человечество? С эорда произошло то же самое? А вот я не верю. Мне кажется, что только люди изначально являются чудовищами.
Я прав? Ведь прав, я знаю…
А вот сейчас я вспомнил: я задавал себе вопрос — кто я? Тот ли я, кем я себя считаю? — ещё до того, как началась эпидемия. И задавал я его себе всегда. Всю свою жизнь. И сейчас я понимаю: да, я не зря сомневался. Я не тот… Я не знаю, кто я… Айви… Я хочу, чтобы ты пришла. Ты одна умеешь прогонять кошмары, так уж вышло. Даже если тебе самой страшно, от нас ты страх как-то отводила. Ты так нужна мне сейчас. Я хочу умереть без страха…»
_________________________
* Поймём ли мы когда-нибудь, что есть жизнь?
Можете ли вы сказать мне, что такое жизнь?
Быть может, всё, что знакомо и дорого вам,
Судьба однажды сметёт своей собственной рукой.
Мы братья по крови,
Мы братья по крови…
Iron Maiden — Blood Brothers
3.4
***
Это смертный сон?
Над ним склоняется лицо той, кого он только что звал в бреду, даже не думая, что кто-то его услышит.
Красно-серый туман. В глазах и в ушах. Шумит, перекатывается волнами прибоя.
— Пауль? Пауль… — руки прикасаются к плечам, к лицу… Приподнимают веко. Режущий свет. Но как-то не больно режущий. Как будто и он лишь мерещится угасающему сознанию.
Тот самый свет в конце тоннеля?
Пауль всем существом тянется к нему, но не может пошевелиться, и свет отдаляется, отдаляется… Гаснет.
Не уходи…
Дневник Роальда Ругге (выдержки)
11 октября 1993
Сегодня почти весь день сидели на одном месте. Утром Дрейка скрутило — судороги, пена изо рта, похоже на эпилепсию. Вольф поставил транк., но, похоже, он не подействовал. Отпустило минут через пятнадцать. До сих пор сам идти не может. Ещё и голову о камень рассёк, пока бился в приступе.
Вольф решил выслать вперёд разведотряд. Я вызвался идти с Праттом и Лестер. Прошли полтора километра, нашли спуск на пятый слой. На обратном пути Лестер начала орать и размахивать руками. Вдвоём не без труда зафиксировали её. Успокоилась минут через десять. Плакала и повторяла «Реджи, Реджи».
Пратт ничего не видел, я — тоже. Договорились, что если кто-то видит что-то странное, немедленно называет вслух то, что видит. Может, так удастся отличать галлюцинации от реальных врагов.
К слову, на нас до сих пор никто не нападал. Кроме своих же товарищей. Это начинает пугать.
12 октября 1993
Напросился, называется. Выдвинулись к спуску на 5 и наткнулись на засаду. С потолка прямо на голову Пратту свалилось нечто вроде кучи перегноя, но с множеством конечностей. Я внимательно осматривал свод! Там ничего не было! Они так хорошо мимикрируют?