Замедленное падение
Шрифт:
Сплюнув кровь, которая, естественно, пошла носом и во время бега попадала в полуоткрытый рот, Пауль поднял к глазам руку с зажатой фигуркой. И в очередной раз поразился детализации скульптуры: морщинки и складочки кожи, ноготки на крошечных пальчиках… Из-под припухших век смотрели неожиданно и жутковато живые глаза. Пауль невольно засмотрелся в них — и с трудом прервал контакт. От ощущения, что он только что смотрел в глаза живому существу, по загривку прокатилась волна холода. Появилось стойкое неприятное чувство наблюдающего взгляда в затылок. Пауль огляделся по сторонам и предсказуемо никого не увидел. Что ж, теперь уж точно надо ожидать визитов непрошеных гостей — похоже,
Пауль посмотрел на двери святилища. Развернулся, посмотрел в глубь коридора. Вполголоса чертыхнулся и зашагал вперёд.
«Не отдам!».
Миновав вход в коллектор, Пауль словно углубился в зеркальное отражение того самого коридора, который остался за спиной. Ни ответвлений, ни дверей… Красные стены, арочный свод, редкие свечи. Полчаса, час пути…
Нога начала настоятельно просить об отдыхе. За всеми этими чудесами Пауль почти забыл о травме, но пострадавшая конечность не забыла: если под действием адреналина и прочих «отвлекающих факторов» он смог без заметных неприятных ощущений пройти на повреждённой ноге десяток километров, рано или поздно должна была наступить расплата. И она настигла его как раз перед долгожданной развилкой.
Нога ступила на незаметную глазу неровность пола, лодыжку прострелило болью. Пауль охнул, перенёс вес тела на здоровую ногу и остановился. Спешка и некоторая невнимательность объяснялись тем, что он увидел впереди — метрах в двухстах — темнеющий в левой стене проём и заторопился к нему, устав от однообразия бесконечного коридора. Подумав, он решил пока не приближаться к развилке — мало ли что его там поджидает. Доковыляв до стены, он сбросил рюкзак и осторожно уселся на пол.
Нога распухла и, что очень не понравилось Паулю, посинела. Что такое он ухитрился с ней сотворить?.. Поменяв повязку и добавив противовоспалительный укол, он выпил воды, перекусил, улёгся на пол и расслабил мышцы. Но уснуть не удавалось. В голове словно что-то щёлкало, гудело, похрустывало… Пауль со вздохом поднялся, пошарил в рюкзаке и вытащил завёрнутую в пластиковый пакет фигурку ребёнка. Посмеиваясь сам над собой, соорудил из запасной футболки «колыбель», вытащил фигурку из шелестящего пластика и уложил на ткань, укрыв её краешком. Посидел с полминуты, рассеянно глядя на алеющую на фоне серой ткани голову младенца. Покачал головой: дожили, в куклы играть начал… И улёгся на рюкзак, отметив, что посторонние шумы в голове прекратились. Похоже, всё-таки угадал…
«Пауль… Проснись».
— Кто здесь? — Пауль дёрнулся и сел, нащупывая выключатель налобного фонаря. Включил, повёл лучом вокруг — никого. — Чёрт… — проворчал он и только хотел выключить свет и снова улечься, как…
Услышал звук.
Мягкий топот чьих-то лап. Быстро приближающийся.
Пауль взвился как подброшенный, не обращая внимания на пронзившую ногу боль, и выхватил левой рукой нож, правой — пистолет. Повернулся к источнику звука.
И едва успел вскинуть руку и сделать два выстрела.
Чёрное бесформенное пятно. Скрежет когтей по камню. Хрип. Фиолетовая влажная глубина пасти. Белые зубы. Горячее зловонное дыхание.
Удар. Воздух вышибло из лёгких, сгруппироваться не удалось. Тяжесть мохнатой туши придавила к полу. Пистолет Пауль выпустил, упершись правой рукой в грудь зверя и пытаясь нащупать горло. Вцепился в шерсть, сдавил, чувствуя под пальцами клокотание и вибрацию — чудовище рычало, в лицо Паулю
Изо всех сил отталкивая от себя зверя, рвущегося оскаленной пастью к его лицу, Пауль, не обращая внимания на боль в плече, которое зверь полосовал когтями, резко отвёл левую руку назад — и выбросил вперёд со всей силой, которую можно было развить, когда ты придавлен к полу. Раз, другой, третий… Чудовище каждый раз дёргалось, но не отступалось. Правая рука слабела, скользила по шерсти, пасть придвигалась всё ближе, ближе… Пауль чётко видел в глубине, над длинным узким языком, темный провал глотки и «язычок». Чётко и ясно, будто смотрел фильм, а не готовился умирать.
Рука соскользнула. Стало темно и нестерпимо противно, когда зловонная пасть вплотную приблизилась к лицу.
«Нет же, нет… Как я могу не вмешиваться? Как я могу просто отойти в сторону? Неправда, это всё неправда, то, что я вам наговорил. Вы же слышали меня? Ты слышал меня… Это не я… Я не понимаю, как я мог такое сказать. Мне не всё равно. Я не могу… Вся их боль отзывается у меня внутри. Меня разрывает изнутри. Я не могу…
Каждый, каждый… Кого разрывали на части, каждый, кого жгли эти проклятущие Факельщики… Я умирал с каждым из них. Я выгорел изнутри. Вот отчего я мог сказать такое. Я просто умер внутри.
Сейчас я понимаю, что не вру. Но тогда я тоже не врал. Я был мёртвым, вот и говорил не как живой, не как человек… Я ожил? Надо было умереть, чтобы почувствовать себя живым?
А почему я говорил как чудовище? Почему временами вёл себя как чудовище? Всё просто. Я должен был убедить себя, что мне наплевать. Что мне абсолютно наплевать на чужую боль. Иначе я бы умер. От боли, от этого чудовищного дара, от сопереживания. Я бы не смог жить с болью всех этих людей. Я бы умер и больше никому не смог бы помочь. Мне пришлось стать тем, кем я стал. Пришлось, слышишь?.. Это вы меня сделали таким, да?
И мне почти удалось. Но потом появилась она… Чёрт, я даже не могу здесь, в этом проклятом каменном мешке, назвать её имя. Она пришла и расколотила вдребезги ту скорлупу, за которой я прятался от боли. Я так долго лепил этот панцирь… Старался. Пусть и из грязи. Но я думал, что за ним смогу сохранить внутри хоть что-то человеческое — на будущее… Я надеялся, что об эту грязную, шершавую, отвратительную скорлупу будут разбиваться все эти крики, стоны… Все эти человеческие страдания, которые мир швырял в меня, чтобы меня ослабить, сбить с ног, вывести из игры… Как вы играли мной? Чего вы хотели добиться? Вы дали мне сверх-эмпатию, так же, как Айви наградили сверх-обонянием. И что? Какова ваша цель?.. Проверить, сколько мы сможем выдержать, прежде чем сойти с ума?
А вот это уже интересно. Эорда защищались от вас, только впадая в безумие. И все те люди, которые умерли там, на поверхности… Которые убивали и потом были сами убиты охотниками… Они — провалившиеся эксперименты. А мы? Мы держались долго. Мы — победа вашей чёртовой, проклятой науки. Ты рад?..
Самое смешное, что… В конечном итоге всё закончилось тем, что я снова нарастил этот панцирь, и он стал ещё толще, ещё грязнее, ещё уродливее. Тебе нравится? И теперь я боюсь, что уже никто не сможет проломить его и добраться до того, кем я на самом деле являюсь. Даже я сам.