Замерзший

Боуман Эрин

УЛЫБКА БРИ СПАЛА, немедленно замененная рычанием. Она вскакивает на ноги и охранник позади нее хватает ее за локти.

– Это шутка?
– говорю я, пытаясь удержать свой голос спокойным.

Титус выглядит оскорбленным.

– Я никогда не шучу. Ты сделал свою ‘аботу и тепе’ь ты уходишь, как мы и догова’ивались.

– Мы пожали руки! На крови. Дверь - за мою команду.

– Ах, видишь ли, вот в чем дело, - говорит он, покачивая головой.
– Мы никогда не догова’ивались по-поводу твоей команды. Я сказал, что если мальчишка отк’оет

две’ь, твои мужчины смогут уйти. Мы догово'ились на том.

– Я... ты...
– Но я не смог больше ничего из себя выдавить, потому что мои легкие как будто бы сжались. Я изначально не уловил выбор его слова, и даже если бы я это сделал, я бы не воспринял бы это так буквально. Нет смысла, соглашаться на сделку, которая обеспечит безопасность только части вашей команды.

– Почему? – наконец-то сумел выдавить я.

– А почему нет? Здо’овая женщина дето’одного воз’аста? Мы не настолько глупые, чтобы дать столь ценному ‘есурсу уйти от нас. Это, на самом деле, было бы ‘асточительством.

Не удивительно, что они держали ее отдельно от нас, присылали медсестер осмотреть ее. Я не могу уйти сейчас, оставив Бри на произвол судьбы. Я делаю глубокий вздох и говорю себе, что если я только смогу урезонить его, все будет в порядке.

– Ты знаешь, что я не соглашусь с этим.

– Это не моя вина, что ты не ‘азобрал мои слова.

– Ты не можешь этого сделать, - попытался я снова.

– О, еще как могу.
– Он улыбается и не отводит от меня глаз, пока машет рукой охраннику в направлении Бри. – Забе’ите ее в Потомственный зал и пусть кто-нибудь познакомит ее с ее новой ‘аботой.

Бри кричит, в то время как ее тянут в сторону двери, визжа:

— Нет! — и ее голос, необычно высок и надтреснут, что заставляет меня отказаться от всех доводов.

Я нападаю на Титуса. Он вытаскивает свой кинжал, но меня это не заботит. Меня заботит только Бри, потому что я в мгновение ока осознаю миллион истин: она нужна мне и я доверяю ей, и я думаю, что я люблю ее, и я спас ее с тонущего корабля, и она читает мне, почти так же как мой брат, и может воспроизвести крик гагар своими руками, и она упряма, и безумна, и безрассудна, и искренна, и даже если это поставит мою жизнь на кон, я не уйду из Бурга без нее.

Мы с Титусом падаем на пол. Я слышу, как Сэмми кидается в бой следом за мной, направляясь в сторону Бруно или Каза. Я думаю, что даже Клиппер присоединяется к этому, но я не смею повернуть голову, чтобы проверить. Я выхватываю кинжал из рук Титуса, отбрасывая его в сторону. Я не хочу драться с ним с ножом, потому что это будет слишком легко. Я хочу почувствовать каждую унцию боли, которую я ему причиню. Я потерял счет своих ударов. Мои руки все в крови, костяшки моих пальцев горят. Титус находится в двух шагах от обморока, когда кто-то — Бруно или Каз — ударяет меня сзади. Передо мной все размывается. Я падаю на колени, мой череп раскалывается.

Я ищу взглядом Титуса и нахожу его уже на ногах, возвращающего себе кинжал. Он разворачивается и пинает все одним движением.

Моя голова откидывается. Мир становится белым. И затем Титус оказывается надо мной, прижимая меня коленями и наводя лезвие промеж моих глаз. Я плюю на него. Он приподнимает меня за рубашку и впечатывает в пол.

– Твои последние слова, Жнец, пе'ед тем как тебя ‘азделают?
– Из носа Титуса хлещет кровь, заливая зубы, но он выглядит таким счастливым в этот момент. Гордым. Позади него Сэмми прижимает к стенке Каза, а Клиппер ошеломленно падает на пол. Бруно поворачивается ко мне, наблюдая за происходящим с удовольствием.

Я вижу Джексона в углу. Он просто неподвижно стоит там и смотрит, как на нас забивают до смерти. Я знал, что он не будет способен перебороть это. Это было, как желаемое выдавать за действительное, поверить в то, что Копия смог бы когда-либо стать нашим союзником.

Но опять же...

Руки Джексона сжимаются в кулаки. Они сжаты по бокам и дрожат. Его губа дергается. Его глаза мечутся между всеми нами. Он словно хочет что-то сделать, но не может найти в себе мужество.

– Сейчас то самое время, Джексон. Это тот момент, о котором мы говорили.

Титус гримасничает, делая сбитое с толку лицо, казалось бы, удивленный странным выбором последнего слова. Затем он пожимает плечами и придвигает лезвие.

И Джексон возвращается к жизни.

Он оттаскивает Титуса от моей груди, как будто тот ничего не весит и ударяет коленом ему в живот. Титус кашляет, сгибается, роняя кинжал. Он уже в руке Джексона и в мгновение ока, прежде чем я даже успел встать на ноги, Джексон проводит им по шее Титуса.

– Не надо, - умоляет Бруно, когда Джексон оборачивается к нему.
– Пожалуйста.

Но Копия все равно нападет. Он впечатывает голову Бруно в стену, и прежде чем охранник падает на землю, он поворачивается к Казу. Джексон ударяет его по виску тупым концом рукоятки ножа и человек затихает.

– Ты убил его, - произносит Клиппер, уставившись на тело Титуса.
– И остальных.

Джексон качает головой.

– Те двое живы.

– Какого черта только что произошло?
– Сэмми смотрит в шоке на поверженные тела.
– Ты?
– Он смотрит на Джексона, а затем меня, потом снова на Копию.
– Ты помог нам. Грей сказал, что это то время, и ты помог нам.

– Мы пришли к соглашению, - просто отвечает Джексон.
– Мне потребовалось некоторое время, чтобы начать действовать, но теперь я чувствую себя непобедимым.

И возможно он таким стал. Возможно, он разрушил какую-то бы ни было великую силу, что управляла его разумом, и стал по-настоящему свободным, но у меня нет времени, размышлять об этом. Я протискиваюсь мимо них.

Они не спрашивают меня, куда я направляюсь.

Они знают и следуют за мной.

В Потомственном зале спокойно. Двери открыты, в каждой комнате никого, кроме случайных одеял или ковриков. Мой желудок сжимается. А что если мы опоздали? А что если мы приедем, а худшее уже произошло? Я заставляю себя игнорировать мысли и ускоряюсь.