Заметки графской любовницы

Лисканова Яна

— Большая честь познакомиться с вами! — постарался подлизаться граф.

Профессор согласно покивал.

— Взаимно! Взаимно… Фиви, мы можем поговорить?..

— Я подожду в вашем кабинете, — тут же понятливо предложил Виль.

Профессор проводил его улыбкой, а потом повернулся ко мне с чуть удивленным взглядом.

— Это же младший сын герцога Фламмена? — я кивнула, — Хороший мальчик, наслышан о нем… И симпатичный какой — где только таких делают? — прицокнул профессор, — Хорош, как его матушка в молодости! — задумчиво покачал головой старый профессор, — Но прям на лбу написано, что проблемный. Слава богам, я уж не учитель… Я оставил расписание у тебя на столе в коричневой папке, —

улыбнулся мужчина, опомнившись от созерцания двери, за которой минутой назад скрылся предмет обсуждения, — там, правда пятно круглое от кружки, — он смущенно захихикал, — но ты уж прости старика! Ты же с графом этим пойдешь?

— Да, скорее всего, — вообще-то, я уже начинала подумывать оставить его тут с бумажками, а то ведь и правда отбивать придется!

— Обязательно возьми его с собой! — будто прочитав мои мысли, потребовал профессор, — Я тут припомнил, что мне на него Васий жаловался, когда парнишка еще в Академии куковал, мол, сладу с ним никакого! Я еще тогда слушал и радовался, что уж не мне все это разгребать. Так вот! Что-то они там совсем расслабились, — проворчал недовольно, — половину приказов задним числом подписывают — смотреть уже невозможно… А сгоревшая лаборатория? Даже в газетенках написали, а нам в отчетах не написали! Закрасили всю гарь краской для проверки, наложили иллюзию и вроде как — нет, ничего не горело! А финансирование надо поднять на исследования, а не на ремонт, ага! Как будто я не знаю, как это делается! За дурака меня держат… Да я сам в их годы знаешь сколько пожаров под ковер замел? — профессор шмякнул выразительно челюстью, — Вот пусть теперь отчитываются не перед старым добрым профессором, который все понимает, а перед бывшим проблемным студентом! Я вам даже приказик такой выпишу, знаешь, чтоб они и выгнать вас не смогли. А вы по академии пройдитесь, губы поджав там осмотрите все, и пусть твой дружок до лаборатории той дойдет, она в западном крыле на третьем этаже в конце коридора! А на прощание Васию шепни, что если шалить будет, я к нему графа Фламмена каждый месяц на проверки отправлять буду. С широкими полномочиями!

Я покивала, твердо пообещав себе, что если и пройдусь по академии, поджав губы, то только после того, как узнаю все, что мне нужно! 

Когда я вошла в свою скромную, заставленную коробками обитель, Виль уже вальяжно разлегся в моем кресле за рабочим столом. Рыжие пряди, почти не собранные сегодня, разметались по плечам, а взгляд у него был такой, будто он сюзерен, пригласивший на отчет нерадивого вассала.

— Хочешь, можем поиграть в начальника и подчиненную? — промурлыкал он таким тоном, будто я действительно с неделю намекала ему, что хочу, и вот он наконец понял намек и благодушно согласен.

И улыбался еще при этом так маняще и понимающе, что я и сама начинала верить, что это я хочу, а он всего лишь озвучивает — добрая душа! Такая откровенная наглость даже не злила. Скорее хотелось восхищенно похлопать. А может даже и согласиться… Его трогательно-смазливые, по-женски нежные черты лица потрясающе преображались, стоило ему улыбнуться своей наглой улыбкой. Сразу вспоминала, что передо мной мужчина. Сильный, хитрый и обаятельный.

Я подошла поближе, привалившись бедром к столу и, не удержавшись от соблазна, все же облокотилась о стол и наклонилась к его лицу, будто собираюсь поцеловать. В голове промелькнула мысль, что я все-таки молодец, что сегодня внимательнее отнеслась к тому, как выгляжу. Все же уверенности это прибавляет! Виль довольно прищурил глаза.

— А может лучше в преподавателя и провинившегося студента? — предложила я, понизив голос до волнующей хрипотцы.

Мужчина вздрогнул и скривился, тут же растеряв весь запал, и посмотрел на меня до смешного обижено.

—

Вы же меня без ножа режете!

— Можем еще поиграть в работающих людей, — предложила я, прикусив губу, — Как вам? Страстный роман со статистикой на рабочем месте… 

Во все времена те, у кого было бессомненное право отдавать приказы и ожидание, что их будут выполнять, как само собой разумеющееся, не задавая вопросов, не высказывая недовольство, не подвергая сомнению, пользовали свое право на насилие — свою монополию на насилие! — и в хвост и в гриву, даже когда в этом не было нужды. Почему? Потому что могли. Потому что эта власть, это ощущение своей возвышенности, своего права и своего в праве развращают… Потому что это удовольствие нечто более полное, чем даже плотское, потому что полная долгосрочная власть над другим разумным существом — это самое грязное, самое развратное, самое мерзкое и самое приятное, что когда-либо испытывала человеческая душа.

Но когда у тебя нет юридических оснований для власти над другим разумным существом, а преступать закон страшно — как же тебе получить этот запретный плод в свои руки?.. Что же тебе делать, чтобы ощутить это?

Для таких случаев существует это место…

Сюда отдают юные неокрепшие умы, которым нечего противопоставить им, которые слишком неопытны, чтобы понять манипуляции, заметить уловки, задать правильные вопросы… Их легко запугать, ведь любая угроза от взрослого в их воображении приобретает небывалый масштаб и, вырастая, они уже не могут понять: как я на это повелся?..

В этой мрачной обители нет места надежде, вере, сопереживанию… Есть только взрослые, насаждающие свою власть, поднимающие за твой счет свое самолюбие, свое чувство собственной важности, насаждающие свои правила и наказывающие за их неисполнение самым жестоким образом, они…

— Хватит! — оборвала я, не удержавшись, — Ну сколько можно?!

В свое оправдание могу сказать что эти пессимистичные рассуждения лились мне в уши с того момента, как мы сели в карету, выезжая в сторону академии, и не прекращались ни на минуту до сих пор, когда мы уже прошли ворота и направлялись к главному входу.

Граф глянул на меня мрачно, как умудренный старец на глупое дитя, а потом с невыразимой тоской посмотрел на лестницу, ведущую к тяжелым изрезанным узорами дверям учебного заведения. Его губы искривились.

— В это место не проникают солнечные лучи, здесь вечный затхлый полумрак душит на корню все порывы души…

Я попыталась отрешиться от этого унылого бубнежа, разглядывая залитые жарким летним солнцем аллеи. Зелень сочным цветом разливалась вокруг академии, освежая и спасая тенью.

— Сюда не девочек надо пропихивать, отсюда мальчиков надо спасать…

— Если бы мне в свое время предложили отучиться в королевской академии, я бы на срок обучения вообще бы забыла про все порывы души, про то, что она вообще у меня есть, — все же не удержалась я, — От чего надо мальчиков спасать? От одной из крупнейших библиотек королевства?

— Библиотека и дома есть, — скривился граф, а потом уныло добавил, — хотя и розги дома есть…

Я усмехнулась.

— Прям-таки розги?

Он не успел мне ответить, потому что все его внимание занял другой человек.

— Вот он — главный злодей этого надземного отдела преисподней… — благоговейно прошептал Виль, когда с грохотом распахнув дверь, нам на встречу не то чтобы выбежал, но очень быстрым шагом вышел ректор, — Ты видишь рога у него на голове?

Я отрицательно помотала головой, растягивая на лице доброжелательную улыбку.

— А они есть.

— Перестань немедленно, — шепотом одернула его я, продолжая давить улыбку, — если ты все испортишь, я тебе в кошмарах сниться буду, честно-честно! Улыбнись и поздоровайся!