Заметки парашютиста-испытателя

Романюк Василий Григорьевич

Морские свинки чувствовали себя по-разному. У одной, с помощью медикаментов, отключен вестибулярный аппарат, и она спокойно плавает в воздухе, а другая, нормальная, кувыркается и крутится в разные стороны.

Сила тяжести, действуя на живые организмы в течение миллионов лет, определила уровень функционирования всех систем организма, и ученые допускают, что длительное пребывание в невесомости в конечном счете приведет к перестройке дыхания, сердечной деятельности, к изменению тонуса сосудов.

Предвидя это, Циолковский предлагал на

космических кораблях создавать искусственную силу тяжести. Жилищу человека он рекомендовал придавать вращательное движение. Тогда центробежная сила создаст кажущуюся тяжесть нужной величины. Такой эксперимент — в программе нашего полета.

На небольшой центрифуге установлена колба. В ней белые мыши. В состоянии невесомости они, как и другие подопытные животные, вращаются и кувыркаются. Но вот центрифуга начинает вращаться, и мыши обретают «силу тяжести». Передвигаются по колбе уверенно, по-земному.

Когда программа полета была выполнена, самолет вернулся на базу. Показания приборов и последующий медицинский осмотр показали, что занятия парашютизмом позволили мне успешно выдержать испытания в кратковременной невесомости. И недаром курс парашютной подготовки входит в программу обучения космонавтов. Это не только дает физическую закалку, но и развивает смелость, находчивость, хладнокровие. А главное, ведь при возвращении из космоса многие наши космонавты покидали корабли и выполняли спуск на парашюте.

Первую группу космонавтов обучали парашютным прыжкам мои товарищи и сослуживцы: заслуженный мастер спорта и мировой рекордсмен Николай Константинович Никитин, мастера спорта Петр Ищенко, Анатолий Ванярхо и др.

Задача у них оказалась не из простых. Большинство летчиков — будущих космонавтов — имело весьма скромное количество парашютных прыжков, а подготовить их следовало фундаментально и в сжатые сроки. В программу входили прыжки с разных высот, на сушу и воду, с задержкой раскрытия парашюта…

— Поработать пришлось много, — вспоминал потом Николай Константинович. — Но наверстать упущенное было делом нелегким. Надо сказать, что весть о предстоящих парашютных прыжках кое-кто встретил без особого энтузиазма. Первый раз на аэродром отправлялись с одним чувством: раз приказано — будем прыгать.

Конечно же, самыми трудными были первые прыжки. Потом летчики признавались: кое-кто плохо спал в ночь перед отъездом на аэродром.

По-разному можно подводить людей к преодолению трудностей. Одному человеку стоит сказать утешительное слово, другого утешение может еще больше насторожить, расстроить.

Николай Константинович как руководитель начал с жесткой, но справедливой требовательности. Это, естественно, не всем понравилось. Но инструктор остался верен себе, и скоро результаты стали ощутимыми. Случалось, что летчики попадали в воздухе в сложные положения и с честью выходили из них.

Так в одном из прыжков Алексей Леонов попал в штопор. Его сильно закрутило. Казалось, не выйти из головокружительного вращения.

Первая попытка управлять телом, как учил инструктор, оказалась тщетной. При втором энергичном выбросе в стороны рук и ног вращение прекратилось.

Такая же история случилась и с Германом Титовым. Он тоже сумел укротить бешеную силу штопора и благополучно приземлиться.

Прыжки продолжались. Однажды в три часа ночи группу поднял сигнал срочного сбора. Наконец-то ветер стих. Ночь выдалась звездная, тихая. Ребята волновались. Но это уже было не тревожное беспокойство новичков. Волновались, как когда-то перед долгожданными полетами в училище. Если не так просто шагнуть за борт днем, когда видна хоть далекая земля, то еще сложнее сделать этот шаг в неизвестность, в темноту. И все же ночные прыжки космонавты провели более уверенно и стойко, чем когда-то первые, дневные. Окрепли нервы. Эмоции приобрели стенический характер.

Я уже говорил, что любой прыжок с парашютом требует от человека полной отдачи сил и предельного внимания. Воздушная стихия всегда может поставить парашютиста в опасное положение.

…Знойный август. На приволжском аэродроме идут парашютные прыжки. Ветер крепчает. Инструктор тревожно поглядывает на небо, на пригибающуюся к земле траву. Уже выполнили дневное задание почти все космонавты. В воздухе, на самолете, еще двое — уравновешенный, спокойный Павел Беляев и брызжущий жизнерадостным оптимизмом Алексей Леонов. «Вернуть бы их на землю, — думает инструктор, — но тогда они отстанут от группы. Да и ветер, кажется, стал чуть потише. Пусть прыгают…»

Но едва от борта самолета отделились фигурки парашютистов, ветер заиграл с новой силой. Двадцатисекундную задержку раскрытия парашютов оба — и Беляев и Леонов — выдержали точно. И вот под куполами, туго набитыми воздухом, они опускаются вниз. Скорость встречи с землей возросла. Порыв взбесившегося ветра швырнул одного из парашютистов, стукнул о пересохшую, кочковатую почву и поволок по траве. Товарищи побежали на помощь, кто-то из них кинулся на белый парашют и погасил его своим телом. Парашютистом оказался Павел Беляев.

В парашютную подготовку космонавтов входило не только управление куполом в воздухе, правильное приземление или приводнение, но и последующие действия при аварийной ситуации. В частности, при спуске в океан. Ведь если при возвращении из космоса на землю возникнет аварийная ситуация и спуск произойдет не в заданном районе, а где-то в море, это надо заранее предвидеть и отработать в «домашних» условиях.

Вертолет выходит на поиск, пашет небо. Где-то там, в безбрежье морском, человек. Он «вернулся» из космоса. Он ждет, что его найдут. Спасательное снаряжение: непромокаемый костюм, который удерживает на воде, коробка с НАЗ (неприкосновенный аварийный запас пищи, воды, медикаментов) и другие необходимые атрибуты, позволяют долгие часы находиться в открытом море. Но все дело в том, чтобы эти часы сократить до минимума.