Замки на их костях
Шрифт:
И снова этот взгляд, мимолетный проблеск широко раскрытых глаз и поджатых губ. Дафна понимает, что этот взгляд Клионы появляется прямо перед тем, как она решает солгать.
– Я уверена, что они тоже будут обожать вас, Ваше Высочество, – говорит леди Клиона с яркой улыбкой. – Почему должно быть иначе?
Дафна откидывается на сиденье кареты и оглядывает свою новую спутницу:
– Вы не очень хорошая лгунья, леди Клиона.
Клиона замирает, а затем робко улыбается.
– Когда я была ребенком, моя мать говорила, что звезды благословили меня честным языком, но в наши дни это
Дафна смеется.
– Неужели Фрив настолько полон лжецов, что вам мешает правда? – спрашивает она, поднимая брови.
Клиона тоже смеется, качая головой:
– А кому об этом судить?
Еще несколько часов они едут в коротких разговорах и молчании, пока солнце не встает высоко над их головами и карета не останавливается у широкой стремительной реки. Ее звук настолько громкий, что Дафна слышит его еще до того, как открывается дверь кареты. На другом берегу реки собралось множество экипажей, все они выкрашены в темно-серый цвет, за исключением одного – ярко-зеленого с золотыми и черными вставками и запряженного двумя иссиня-черными лошадьми, такими большими, каких Дафна никогда не видела.
Она понимает, что именно здесь Бессемия встречается с Фривом – это река Тенал, отмечающая границу. Через нее проходит много и пешеходных, и широких мостов, которые являются частью торговых путей, но здесь ни одного моста не видно.
– Традиция требует, чтобы вы вошли во Фрив пешком, – говорит Клиона, видя озадаченное выражение лица Дафны.
– Пешком, – повторяет она, хмурясь. – Вы имеете в виду, через воду?
Когда Клиона кивает, Дафна не может не сопротивляться.
– Но будет очень холодно, и я не смогу удержать равновесие.
– Кое-кто позаботится, чтобы вы не упали, – говорит Клиона, снисходительно махнув рукой и пробегая взглядом по берегу реки. – Видите? Вот и Байр.
– Байр? – спрашивает Дафна, смущенная и немного встревоженная. Она выглядывает из кареты, но видит лишь толпу незнакомцев. Клиона не успевает ничего ответить, как лакей протягивает руку, и Дафна ступает на землю.
Она думает о том, что все еще стоит на бессемианской земле, но это ее не особо утешает. Клиона оказывается рядом, и, когда предлагает Дафне руку, та ее принимает. Местность незнакомая, ее новые ботинки слишком тесны, и последнее, чего она хочет, – это чтобы первым впечатлением фривийцев о ней было ее падение лицом вниз.
«Первое впечатление длится вечно, так что вы должны позаботиться, чтобы оно было хорошим», – любила говорить ее мать. Дафна повторяет эти слова про себя, надеясь, что никого не разочарует, еще даже не ступив на землю Фрива.
На берегу стоит юноша и при их приближении склоняет голову, но выражение его лица трудно разобрать. Его вьющиеся, спутанные каштановые волосы дико развеваются на ветру и закрывают глаза.
Дафна думает о том, что он красив, но той угрюмой, безумной красотой, которая требует стрижки, ванны и бокала шампанского, чтобы сделать его сосредоточенный хмурый взгляд и напряженную челюсть более мягкими. Темные круги под его глазами резко выделяются на фоне бледной кожи, и она задается вопросом, когда он в последний раз видел свою кровать
– Байр, – приветствует его Клиона.
Байр, внебрачный сын короля Варфоломея, коротко кивает Клионе, а затем его взгляд падает на Дафну, и он кланяется.
– Обычно в таких случаях сопровождает жених, но, учитывая здоровье принца Киллиана… – Клиона замолкает.
При упоминании Киллиана юноша вздрагивает – Байр вздрагивает. О Байре информации от шпионов поступало совсем не много, хотя он с детства жил при дворе. История гласит, что его нашли в корзине на ступенях дворца, когда ему было несколько недель, всего через несколько дней после окончания Войны кланов. При нем не было ничего, кроме записки с его именем, но король, не колеблясь, объявил его своим, и, несмотря на протесты королевы Дарины, воспитывал его вместе с принцем Киллианом.
– Ваше Высочество, – говорит Байр холодным, как дующий с реки ветер, голосом. Он оглядывается на реку и группу людей, ожидающих на другой стороне.
Дафна прослеживает его взгляд, замечая скудную грубость местной природы с ее серым небом и лысыми деревьями с пятнами мха. Она старается не дрогнуть при виде собравшейся знати в их тусклых бархатных платьях и горностаевых плащах, но уже скучает по мягкой красоте Бессемии, оборкам, шелку и сиянию. Глядя сейчас на женщин, она не может найти ни одного украшения или намека на румяна. Все люди вялые и бесцветные, и Дафна не может представить, что когда-нибудь почувствует себя одной из них.
«Фрив – суровая, безрадостная страна, – говорила ей мать. – Она наполнена суровыми, безрадостными людьми. Это земля, созданная войной и жаждущая крови».
Дафна вздрагивает.
– Можешь попробовать улыбнуться, – говорит Байр, и его голос вырывает ее из мыслей. – Они ведь проделали весь этот путь лишь для того, чтобы поприветствовать тебя.
Дафна заставляет себя улыбнуться, зная, что он прав. Она может ненавидеть это место – с этим ничего не поделать, – но люди не должны этого знать.
– Давай покончим с этим, – напряженно говорит Байр.
Дафна бросает на него раздраженный взгляд и открывает рот, чтобы возразить, но затем заставляет себя прикусить язык. После трех дней путешествия, оставив позади своих сестер и свой дом, а теперь готовясь окунуться в холодную воду, она готова кому угодно откусить голову. Но оскорбление королевского бастарда ни к чему не приведет, поэтому она просто позволяет Клионе снять с нее сапоги и, связав их вместе с помощью шнурков, перекидывает их через плечо. Байр с плеском опускается в реку и протягивает Дафне руку.
Река мчится так бурно, что, кажется, Байр вот-вот упадет, но он держится. Это немного успокаивает Дафну, и она берет его за руку, позволяя помочь ей спуститься в воду. Ее сердце бьется так громко, что наверняка все на той стороне реки его слышат.
Холод выбивает дыхание из легких, и Дафна еле сдерживается, чтобы не вскрикнуть. Вода доходит ей до бедер, пропитывает бархатное платье и делает его таким тяжелым, что она с трудом удерживается в вертикальном положении, из-за чего крепко хватается за руку Байра, норовя оставить царапины.