Замкнутое пространство (сборник)
Шрифт:
Одновременно Захария Фролыч наполнился равнодушной отвагой.
— Я требую объяснений, — сказал он ровно, предполагая, что каркнет, но вовсе не каркнул — напротив, очень хорошо сказал. Будтову было трудно оценить свой собственный голос, но даже он почувствовал, что изменилось все — тембр, интонации, глубина, высота и ширина. И даже слова, которые этим голосом говорились.
Минус Второй распрямился, посмотрел на пациента.
— Потерпите еще немного, — улыбнулся он. — Завтра с утра начнутся занятия.
— Гипноз? — уточнил Будтов, помолчав.
— Нет, с гипнозом все. Вы пройдете полный курс выживания в экстремальных и терминальных
— Сначала я должен заехать домой, — заупрямился Захария Фролыч. — Там кот, один. Вы, часом, котов не вытрезвляете?
— Мы уладим с котом, — пообещал Минус Первый. — Вам нельзя приближаться к дому — во всяком случае, пока. Вам надо освоиться в вашем новом качестве, многому научиться, многое пересмотреть. Мы расстреляем стекло, и кот выбежит сам.
— Зачем же по стеклам стрелять? — возмутился Будтов.
— Надо и о себе подумать, — пожал плечами тот. — Или вы считаете, что нам ничто не угрожает?
— У меня вещи, обстановка, — проворчал Будтов, прекрасно сознавая глупость сказанного.
— Вещи вы все сдали в магазин, расставили по ящикам, — обидно возразил Минус Второй и снова повернулся к Даше. Он взмахнул рукой, и Захарию Фролычу померещилось, будто в ней полыхнул огонь, но вспышка была секундной, дыма не было — а стало быть, и огонь померещился. "Игра теней и света", — подумал Будтов.
— У меня за квартиру не плачено, — привел он последний, убийственный довод.
— Ничего страшного, — Минус Первый помог ему слезть со стола. — Не так уж долго вас не будет, расплатитесь.
Врал, конечно — и даже не слишком скрывал вранье.
Очутившись на полу, Будтов открыл, что и шагу ступить не может странно, в остальном он чувствовал себя великолепно.
— Что, водит? — засмеялся Минус Первый. — Это сейчас пройдет. Вообще, Спящий, вы станете совсем другим человеком. Вас подкормят, подколют, подтянут. А уж когда вы осознаете всю степень своей значительности…
Покуда он говорил, его товарищ помогал подняться Даше. Захария Фролыч, взглянув на подругу, ахнул. В его голове зашевелились озорные мысли — словно детки, ослабленные мрачным подземельем и выпущенные погулять на солнышко.
— Можно мне зеркало? — с опаской спросила Даша. Медсестра вопросительно взглянула на Минус Второго.
— Потом, все потом, — Минус Второй шагнул к двери, осторожно выглянул в коридор. Захария Фролыч зачем-то отметил, что Минус работал без хирургических перчаток.
— Да, поспешим, — согласился напарник. — Не будем испытывать судьбу, нам и так сказочно повезло.
— Обопритесь на меня, — приказал Минус Второй Даше. Та едва не упала, но была вовремя подхвачена. — Ничего, ничего. Пока будем спускаться по лестнице, все и кончится.
Сестры принялись складывать инструменты, зашумела вода. Трехглазые лампы погасли, запахло табачным дымом. На пороге Минус Первый обернулся и отдал старшей сестре последний приказ:
— Объект законсервировать. Персонал и охрану сменить. Снять вывеску, отозвать рекламу. Минимум контактов с внешним миром.
— Вообще не будет работы? — почтительно осведомилась старшая сестра.
— Вообще. И, — Минус Первый возвел очи горе, — надеюсь, что никогда.
В казарме было пусто и гулко. Две кровати с железными сетками наводили на мысли об авангардных фильмах, снятых в бурых тонах. Повсюду в этих фильмах ржавчина, капает вода, тусклое
Казарма сопровождает человека всю жизнь, с детского сада, начинаясь запахом горелой манной каши и странного кофе, сдобренного молоком; потом их аромат сменяется благоуханием сапог, машинного масла и псины, а после мир, прощаясь навсегда, пахнет капустой и гречневой кашей с пищеблока дурдома.
Даша присела на одну из кроватей, попрыгала.
— В профилактории бывало лучше, — заметила она недовольно.
Будтов посмотрел в окно, поразмыслил над краснозвездными воротцами.
— Это какая-то воинская часть. Или маскировка под нее. Часового видала?
— Видала. А ты себя-то видал?
— Мать честная! — Будтов хлопнул себя по лбу. — Где тут у них можно посмотреться?
— В умывальнике, наверно, — подсказала Даша. — Пойдем, разведаем.
Они вышли в коридор, где Будтов невольно поискал глазами боевое знамя части, хотя и знал уже, что никаких знамен в этой казарме нет. Справа журчало; в полутемном холодном помещении — больше сортире, чем умывальной, действительно висело зеркало. Захария Фролыч взглянул на себя и почувствовал, что у него подгибаются колени. Взглядом ему отвечал совершенно незнакомый человек. Будтов был худ лицом, на щеках и мясистом носу цвел вечный вишневый румянец, а шалые глаза перепрыгивали с пятое на десятое независимо от общего выражения. Череп покрывали густые, седеющие волосы, местами они завивались в сальные кольца, местами — спадали прямо, тускло отсвечивая, как потемневшее серебро. Таким, во всяком случае, он был вчера наверное. Захария Фролыч точно не помнил, когда в последний разглядывал свою физиономию. Тем не менее, он был уверен, что изо дня в день он видел совсем не то, что сейчас: редкие черные пряди, тщательно зачесанные назад и открывающие задумчивые залысины. Тонкий подвижный нос с широкими ноздрями, испуганные зеленые глазки. Из глубоких морщин куда-то исчезли многолетние грязевые наслоения, которые давно сделались своеобразным придатком кожи неустранимым и сообщавшим ей особенный цвет. Из-за этого цвета Будтова не раз забирали в милицию, даже когда он был трезвый. Губы брезгливо поджаты. Захария Фролыч раскрыл рот и потрясенно застонал: тот, как у Даши, был полон зубов, кусачих и острых. Такие зубы регулярно скалятся с телеэкрана, и Будтову невольно почудился привкус мяты.
— А у меня видал? Ы-ы! — Даша оскалилась.
Захария Фролыч покачал головой:
— Ну, попали мы с тобой, Дашка. Чую, что высосут они нас до донышка спящий я, не спящий… Одним словом, свое возьмут.
— Да, — мрачно согласилась Даша. — Тут халява не проканает, это точно.
Будтов легонько толкнул ее в плечо.
— Сама-то! Прямо царица! Поди, и не дашь теперь?
Та вдруг порозовела, и Захария Фролыч понял: начинаются настоящие чудеса.
— Посмотрим, — сказала она неопределенно. — Такому, конечно, можно. Может, у тебя не только лицо изменилось.
Будтов с трудом оторвался от зеркала и поднес к глазам ладони, рассматривая их. Вроде бы, все то же самое. Почище, что ли, стали?
— А это что? — Даша склонилась над раковиной и поскребла пальцем. Посмотри, какое клеймо.
Захария Фролыч присмотрелся. В правом верхнем углу горбился выпуклый значок величиной с монетку среднего достоинства. Вместо клейма отечественного завода-изготовителя там присутствовала шестиконечная звезда и что-то внутри нее — что именно, ни Даша, ни Будтов разобрать не смогли, уж слишком мелко.