Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Здсь раздались оглушительно-громовые залпы и неистовый ревъ жирнаго парня. Для возстановленія порядка, м-ръ Уэллеръ принужденъ былъ вывести его за шиворотъ изъ залы. М-ръ Пикквикъ продолжалъ:
— О, какъ бы я желалъ возвратить назадъ истекшіе годы своей молодости, чтобы сдлаться супругомъ ея плнительно-очаровательной сестрицы! (Громкія рукоплесканія). Но что прошло, того не возвратитъ никакая человческая сила. Благодарю судьбу и за то, что мн, по своимъ лтамъ, позволительно называть ее своею дочерью, и, конечно, теперь никто не станетъ обвинять меня въ пристрастіи, если скажу, что я люблю и уважаю обихъ двицъ и равномрно удивляюсь ихъ талантамъ (Рукоплесканія, рыданія и вздохи). Отецъ невсты, добрый
Но шумный восторгъ бдныхъ родственниковъ и рыданія двухъ пожилыхъ особъ не позволили оратору докончить свое счастливое сравненіе.
— Благослови его Всевышній, и пусть его совершеннйшая дочь наслаждается всми душевными и тлесными благами, какихъ онъ самъ желаетъ для нея, и да цвтетъ его собственное счастье на многая лта! (Оглушительный и дружный залпъ рукоплесканій). Итакъ, милые мои друзья, этотъ кубокъ за здравіе и благоденствіе добродтельнаго семейства!
Такъ великій человкъ окончилъ свою рчь среди бури и грома одобрительныхъ залповъ. Послдовали тостъ за тостомъ. Старикъ Уардль пилъ здоровье м-ра Пикквика; м-ръ Пикквикъ пилъ здоровье старика Уардля, и затмъ оба они выпили еще по бокалу за долгоденствіе достопочтенной праматери семейства. М-ръ Снодграсъ въ поэтическихъ выраженіяхъ предложилъ тостъ въ честь м-ра Уардля, на что м-ръ Уардль учтиво отвчалъ тостомъ въ честь поэта Снодграса. Одинъ изъ бдныхъ родственниковъ, быстро поднявшись съ мста, провозгласилъ здоровье м-ра Топмана, и примру его немедленно послдовали два другіе родственника, предложившіе тостъ въ честь и славу м-ра Винкеля. Все веселилось, пило и кричало напропалую, до тхъ поръ, пока бдные родственники, нагруженные черезъ-чурь избытками заздравнаго нектара, внезапно очутились подъ столомъ, откуда, не безъ нкоторыхъ усилій, вытащилъ ихъ м-ръ Уэллеръ. Это было сигналомъ къ окончанію веселаго утренняго пира.
Чтобы освободиться отъ вліянія винныхъ паровъ, вс гости мужескаго пола, по предложенію м-ра Уардля, предприняли веселую прогулку миль на двадцать отъ Дингли-Делль. Это произвело ожидаемый эффектъ, и къ обду вс желудки приготовились снова для воспринятія заздравныхъ тостовъ. Но бдные родственники не могли уже никакими судьбами участвовать ни въ прогулк, ни въ обд: ихъ уложили на цлыя сутки въ мягкія постели, и они покоились безпробуднымъ сномъ. Слуги и служанки продолжали веселиться подъ непосредственной командой м-ра Уэллера; жирный парень лъ, пилъ и спалъ, сколько его душ было угодно.
За обдомъ опять веселились вс и каждый; но уже никто не проливалъ радостныхъ слезъ. Было шумно, игриво и даже поэтически буйно. Затмъ наступилъ десертъ, a за десертомъ чай и кофе. Скоро наступилъ балъ — свадебный балъ.
Парадною залою на Меноръ-Фарм была длинная, обитая черными панелями комната съ двумя огромными мраморными каминами, украшенными затйливой рзьбою въ старинномъ вкус. На верхнемъ конц залы, въ тнистой бесдк, прикрытой со всхъ сторонъ остролистникомъ и елкой, засдали два скрипача и одинъ арфистъ, ангажированные изъ Моггльтона къ этому торжественному дню. На окнахъ, маленькихъ столахъ передъ зеркалами и каминныхъ полкахъ стояли серебряные массивные канделябры, каждый о четырехъ ручкахъ. Свчи горли ярко на потолочной люстр и стнныхъ кенкетахь, огонь привтливо пылалъ въ каминахъ, и веселые голоса, сопровождаемые беззаботнымъ смхомъ, раздавались изъ конца въ конецъ. Все было великолпно.
Но особенно содйствовалъ къ украшенію этой торжественной сцены — опять и опять м-ръ Пикквикъ, явившійся въ собраніе безъ своихъ штиблетъ, почти въ первый разъ, какъ могли запомнить его
— Ты ужъ не хочешь ли танцовать, любезный другъ, спросилъ Уардль.
— A что? разумется, хочу! — отвчалъ м-ръ Пикквикъ. — Я, какъ видишь, и нарядился для танцевъ.
И ученый мужъ обратилъ вниманіе пріятеля на свои блестящіе шелковые чулки и узенькіе башмачки щегольского фасона.
— Какъ! Вы въ шелковыхъ чулкахъ? — возгласилъ м-ръ Топманъ шутливо-любезнымъ тономъ.
— Почему-же нтъ, сэръ, почему-же нтъ? — возразилъ м-ръ Пикквикъ, круто поворачиваясь къ своему сочлену.
— Ну, конечно, я не вижу причины, почему вамъ не носить шелковыхъ чулокъ, — отвчалъ м-ръ Топманъ.
— И не увидите, сэръ, надюсь, что не увидите, — сказалъ м-ръ Пикквикъ полусуровымъ тономъ.
М-ръ Топманъ хотлъ засмяться; но разсудилъ, что дло можетъ принять серьезный оборотъ; поэтому онъ принялъ степенный видъ и проговорилъ:
— Хорошіе узоры!
— Надюсь, что не дурны, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ, устремивъ на него проницательный взглядъ. — Смю думать, сэръ, вы ничего не находите экстраординарнаго въ этихъ чулкахъ, разсматриваемыхъ съ джентльменской точки зрнія?
— О, разумется, ничего, какъ честный человкъ, будьте въ этомъ уврены! — отвчалъ м-ръ Топманъ.
Съ этими словами онъ поспшилъ отойдти прочь, и физіономія м-ра Пикквика мгновенно озарилась лучомъ радостной улыбки.
— Ну, все ли готово? — сказалъ м-ръ Пикквикъ.
Онъ рисовался впереди съ праматерью семейства, и волнуемый нетерпливымъ ожиданіемъ, уже сдлалъ четыре фальшивыхъ прыжка.
— Все, дружище, — сказалъ Уардль. — Начинай.
Скрипки запилили, арфа расходилась, и м-ръ Пикквикъ принялся выдлывать замысловатую филуру; но вдругъ вся танцующая компанія захлопала руками, и нсколько особъ закричали въ одинъ голосъ:
— Остановитесь, остановитесь!
— Что это значитъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ, продолжая вертться подъ мелодическіе звуки музыкальныхъ инструментовъ. Въ эту минуту, казалось, не могла остановить его никакая земная сила.
— Гд Арабелла Алленъ? — закричали двнадцать голосовъ.
— Гд Винкель? — прибавилъ м-ръ Топманъ.
— Здсь мы, — отвчалъ этотъ джентльменъ, выплывая изъ отдаленнаго угла съ своею прекрасною подругой:
Онъ былъ красенъ; но молодая двица, съ черными глазами, была едва-ли не красне своего кавалера.
— Какъ это странно, м-ръ Винкель, что вы не потрудились во время занять свое мсто! — сказалъ м-ръ Пикквикъ, угомонившійся, наконецъ, отъ своихъ эксцентрическихъ прыжковъ.
— Ничего тутъ страннаго нтъ, сэръ, — отвчалъ м-ръ Винкель.
— Конечно, конечно, извините, сэръ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, бросая выразительный взглядъ на миссъ Арабеллу и ея кавалера.
Но нечего было разсуждать о такихъ пустякахъ, потому что арфа и скрипка слишкомъ серьезно принялись за свое дло. М-ръ Пикквикъ, перегибаясь и забрасывая свою голову то направо, то налво, скрестился руками съ своей дамой и устремилъ свой путь на противоположный конецъ залы, a оттуда къ камину, и отъ камина къ дверямъ, гд, въ самомъ разгар танцовальнаго восторга, онъ долженъ былъ усадить въ кресла престарлую праматерь семейства и взять вмсто нея другую почтенную старушку, a тамъ еще другую нсколько помоложе, a за нею еще и еще другую, уже совсмъ молодую, которую, въ скоромъ времени, совершенно очаровалъ онъ потокомъ краснорчія и остроумныхъ любезностей, превосходящихъ всякое описаніе. Все кружилось, вертлось и порхало съ увлеченіемъ беззаботной молодости, и все удивлялось необыкновенной изворотливости и ловкости ученаго мужа, который всмъ и каждому доказалъ осязательно-нагляднымъ образомъ, что истинно-великій человкъ можетъ постигать съ одинаковымъ совершенствомъ и науку со всей ея таинственной глубиною, и танцовальное искусство со всми его прелестями.