Замок де ла Кастри. Том 1
Шрифт:
– Отстань! – закричал он, с силой оттолкнув Диму.
– У тебя ничего не болит? – юноша даже не заметил удара. Беспокойство не отпускало его. Он все думал: «Что если это внутреннее кровотечение? Если что-то было повреждено внутри, признаки могли появиться не сразу. Отвезти бы его в больницу немедленно».
– Все со мной в порядке! Я должен выкатить это колесо!
– Нет уж! Никаких больше колес! – и юноша быстро спустился в канаву. Скользя по щиколотку в грязи, он поднял колесо и выкатил его наружу под восторженные крики и аплодисменты мальчишек.
Лури почернел, точно грозовая
– Ты уверен, что с тобой все в порядке и нигде не болит? – снова спросил Дима, вытирая грязные руки о джинсы.
– Да! – выкрикнул Лури и умчался к матери, которая позвала его из вардо. Он бежал к ней, чуть прихрамывая, а Дима остался смотреть ему вслед, мучаясь ужасными предчувствиями.
Внезапно прямо перед ним возникло бледное лицо Джули. Девушка появилась так внезапно, и от нее исходил холод такой силы, что юноша вздрогнул и с трудом поборол в себе желание заслониться от нее руками.
– Не отпускай Габриэля! – раздался слабый и дрожащий голос, совсем непохожий на голос Джули обычно такой уверенный и надменный.
Но де ла Кастри уже шагнул из дома на улицу. Увидев, что его девушка разговаривает с Димой, он поспешил прямо к ним. Эвви буквально повисла на брате, пытаясь остановить его.
– Дима, сделай что-нибудь! Ему нельзя уезжать! – шептала Джули.
– А что я могу?
– Джули! – окрикнул Габриэль.
Джули взмолилась в последний раз и отступила от Димы, понурив голову.
– О чем вы тут? – уголки губ Габриэля поддергивались от едва сдерживаемого гнева. Девушки опускали глаза, и только Дима смотрел другу прямо в перекошенное от ярости лицо. Он никогда его не боялся. – С ума все посходили?! Вы что, меня уже хороните?!
Последние слова де ла Кастри утонули в ржании лошадей, скрипе и грохоте колес. Цыгане запели и двинулись в путь. Габриэль громко свистнул, и из стойла к нему примчался его вороной. Мужчина легко запрыгнул на коня. В седле он не нуждался.
– Я здоров как бык! И никто мне тут не вправе указывать, ясно?!
– Габри, подожди! Мы же хотели ехать вместе! – взмолилась Джули.
– Я поеду один!
Габриэль пришпорил коня и умчался за цыганами, обрызгав троицу грязью из-под копыт. Дима готов был застрелиться на месте. Из окна вардо Лури весело помахал ему рукой. Мальчик был счастлив. Еще бы! С ним ведь ехал сам Габриэль.
Ночью Дима так и не поехал в город, чтобы посетить свой любимый бордель. В отсутствие друга он вдруг осознал всю ответственность за Джули и Эвелин. Когда рядом не было Габриэля, в Приюте становилось опасно. К их огромному несчастью, Андрея тоже не было дома.
Дима ворочался в постели и не мог заснуть. Он все думал о здоровье друга и о Лури, которого придавило колесом. Юноша сомневался, что девушки сейчас спали у себя, поэтому не был удивлен, когда дверь скрипнула, и к нему вошла Эвелин.
– Не нужно было отпускать их, – сказал Дима, когда она села на край его постели. – Ни Габри, ни мальчишку.
Эвелин кивнула и легла рядом.
– Когда он собирался вернуться?
– Говорил, что проводит цыган до границ Петербурга, – ответила она. – Два дня туда и два дня обратно, если не возникнет никаких трудностей.
– Значит,
Эвелин кивнула и принялась целовать его лицо, шею… Дима вздохнул.
– Ты пришла, чтобы переспать со мной?
Девушка снова кивнула.
– Сказала бы сразу, – и Дима притянул ее к себе.
Казалось, время остановилось. Дима готов был поклясться, что никогда еще не чувствовал на себе такого давления. Джули никого не хотела видеть. Без Габриэля она потеряла интерес к происходящему вокруг и целыми днями сидела в комнате одна. Эвелин проводила ночи с Димой, но оба они были слишком напряжены, настороженно прислушиваясь к шумам, царившим в доме, готовые в любой момент прийти Джули на помощь.
На третий день вернулся Андрей, и Дима с Эвелин были так рады видеть его, что бросились обниматься, словно дети. Он не мог понять их радости, пока ночью кто-то не ворвался в комнату Джули в попытке изнасиловать ее.
Дима и Андрей подоспели вовремя. Нападающего застрелили. Джули потеряла сознание, и Дима вынес ее на свежий воздух, где доверил заботам Эвелин. Предателя сожгли в поле, даже не думая о том, чтобы похоронить его на кладбище. Дима сам поджег дрова, облитые горючим.
Поначалу стоя отвернувшись от горящего трупа, Дима думал о том, могла ли его мать представить себе, чем он только здесь занимается? И жива ли она вообще? Мама всегда так волновалась за него, что эти несколько месяцев вдали от сына могли свести ее с ума. Но Дима не мог вернуться. Он чувствовал, глядя в костер, что разрывается на мелкие-мелкие части.
Да, он скучал по дому и матери, но в то же время ни за что не променял бы свободу, которая была дарована ему в Приюте. А самое главное – он всем сердцем привязался к Габриэлю. К этому ненормальному пашрату, полукровке, которого все вокруг, кроме них, так боялись и ненавидели.
Наверное, никогда он не сможет вернуться домой. Невозможно вернуть в первозданной красоте то, что однажды было утеряно. Если он оставит друга, все в его жизни утратит смысл. Габриэль мог не обращать на него внимания, он мог злиться на него, но юноша понимал, что нужен ему здесь и сейчас, а по-другому и быть не могло. Он пошел за ним, закрыв глаза, бросив свою прежнюю жизнь на растерзание слухам. Заплатил всем, что у него было, для того, чтобы обрести новую жизнь и быть с ним. О дороге назад не могло быть и речи. Но Дима был несчастен и здесь. Видимо, он не мог быть счастлив ни с кем, нигде и ни при каких обстоятельствах.
Стемнело и стало холодно. Юноша смотрел в костер, отрешившись от происходящего, не чувствуя запаха горелого мяса. На темно-синем небе цвета Его глаз появлялись первые звезды. Дима просидел у костра всю ночь, приближающую его к встрече с другом, к вечеру четвертого дня. Ко дню, когда мир специально для него еще раз встанет с ног на голову.
Когда костер догорел, Дима, дрожа от холода, побрел в дом. Там он упал на кровать, не раздеваясь, и заснул до вечера, пока его не разбудила Эвелин. Он разлепил глаза, чувствуя себя разбитым и невыспавшимся, но, услышав от нее долгожданные новости, вскочил с постели.