Замок де ла Кастри. Том 1
Шрифт:
Габриэль вернулся.
Дима выбежал из дома и посмотрел на запад. К Приюту действительно приближался его друг. Юноша был уверен в этом, хотя своим здоровым глазом мог видеть лишь черное пятнышко вдали на фоне пожелтевших трав.
Странно, что Джули и Эвелин не бросились ему навстречу, а продолжали стоять рядом с ним, в страхе переглядываясь. Что-то было не так…
Габриэль полулежал в седле, ткнувшись лицом в гриву коня, который спотыкаясь медленно подходил к дому. Сильный и выносливый вороной, казалось, вот-вот издохнет. Он исходил пеной,
Конь остановился у дома и жалобно заржал. Габриэль упал в объятия вовремя подоспевшего Димы. Почувствовав, что его опустили на землю, он приоткрыл глаза. Обеспокоенные лица друзей маячили перед ним. Де ла Кастри облизал пересохшие растрескавшиеся губы и поморщился.
– Там Лури, – прошептал он, махнув рукой в сторону гроба. – Цыгане сказали, что-то разорвалось в животе.
И мужчина потерял сознание. Голова его безвольно откинулась на Димину руку.
– Какая злая ирония, – произнес Дима, бросая горстку земли на крышку гроба, который они с Андреем опустили в могилу. Они находились на деревенском кладбище, на самой его границе, где хоронили тех из Приюта, кто прожил свою жизнь, не мешая остальным. И не важно, умирал ли этот человек своей смертью, либо, не выдержав, накладывал на себя руки, его хоронили здесь, а не сжигали где-нибудь в поле.
– О чем ты?
Габриэль был рядом. Два дня он пролежал в беспамятстве, но на третий смог все-таки встать и отправиться на похороны мальчика. Дима не хотел хоронить Лури без него. Де ла Кастри едва хватило на то, чтобы дойти до могилы и упасть на землю рядом с венком. Там он и сидел, наблюдая за тем, как Андрей и Дима копают могилу, принюхиваясь к запаху, исходившему из гроба.
Старые деревья тихо шелестели на ветру, поднимая искореженные ветви к небу. Сколько же они видели смертей, сколько…
– Ты был его кумиром, – внезапно сказал Дима. – Он подражал тебе.
– Я не знал.
Юноша покачал головой.
– Он был в восторге от тебя. Он был так рад, когда ты все-таки поехал с ними. Он и тогда не мог поверить, что будет находиться к тебе так близко! И уж тем более не думал, что вскоре станет еще ближе – в гробу, который тащила твоя лошадь!
И Дима в ярости бросил лопату. Он посмотрел в небо. Тени сгущались. Но он не позволял себе заплакать.
– Почему дети? Почему умирают дети?
Взяв лопату, юноша с ожесточением всадил ее в землю. Андрей взялся было помогать, но Дима неожиданно закричал:
– Пошел вон! Это не твое дело! Мое! Из-за меня он погиб! Я недосмотрел!
Андрей шарахнулся в сторону. Еще никогда он не видел Диму таким рассерженным. Да что говорить, Диму вообще трудно было вывести из себя. По натуре добрый и отзывчивый, его губы всегда были готовы к улыбке, а глаза смотрели ласково. Если в душе Дима и мучился
Дима яростно закапывал могилу. Габриэль сутулясь сидел рядом в жалком подобии позы лотоса и теребил в руках жиденький венок. Гроб медленно исчезал под землей.
– Это не твоя вина, – произнес Габриэль, но Дима даже не посмотрел в его сторону. Он ожесточенно работал лопатой. Немного земли попало Габриэлю на лицо, и де ла Кастри смахнул ее тыльной стороной ладони. – Дима, ты знаешь, что я прав, – шепотом настаивал Габриэль. Он заметил, как с Диминого подбородка стекла капля воды, и земля тут же впитала ее. Откуда-то де ла Кастри точно знал, что это был не пот.
Когда могила была закончена, юноша установил на ней небольшой деревянный крест и положил рядом венок, протянутый Габриэлем. Лицо его было мокрым от слез, но он не издал ни звука. Больной глаз неприятно жгло, и Дима часто моргал.
Вдруг что-то промелькнуло перед его мутным взором. Юноша не сразу понял, что это было. Словно с неба спустилась маленькая пушинка и, пролетев в дюйме от его лица, упала на землю.
– Снег идет, – на черные ресницы Габриэля легла снежинка и, растаяв, скатилась по щеке точно слеза.
Шел конец декабря – время подарков и праздничной мишуры, но только не для тех, кто жил в Приюте. Здесь, в этом доме, зима была самым жестоким временем в году, когда солнце подолгу не посещало небосклон, оставляя людей один на один с темнотой и пробирающим до костей морозом.
Цыгане уехали. Еды не хватало. Выпал снег, а дом не отапливался. Людей в Приюте становилось вдвое меньше, а согреться можно было только на кладбище, где тебе в любой момент могли дать в руки лопату. Странное чувство – копать могилу тому, с кем ты еще вчера делил одну комнату. Приближался и день рождения Габриэля, но тот только кривил губы, когда кто-нибудь упоминал об этом.
Он так и не смог восстановиться после того, как уехал с цыганами, дабы проводить их, а домой вернулся с трупом мальчика в гробу, который приторочили к седлу его коня. Теперь большую часть времени де ла Кастри проводил в постели. Сердце болело, наркотики больше не доставляли былого удовольствия.
Андрей вместе с остальными наблюдал за здоровьем друга со всевозрастающей тревогой. Перспектива того, что цыган-полукровка их скоро оставит, стала вдруг такой реальной и пугающей, что заставила всех четверых ютиться в одной комнате рядом с его постелью. На все возмущения Габриэля по поводу того, что его не оставляют в покое, они отвечали тем, что держаться вместе теплее и безопаснее.
Сам де ла Кастри холода не чувствовал, чем приводил Диму в состояние крайнего изумления: юноша, у которого постоянно мерзло то одно, то другое, понять не мог, как можно лежать бревном целыми днями и не мерзнуть.
Конец ознакомительного фрагмента.