Замок Фрюденхольм

Шерфиг Ханс

В Скагерраке по пути в Норвегию затонуло несколько немецких транспортных судов. Десять тысяч немецких солдат остались в трюмах. Много трупов прибило к берегу. Их запихивали в резиновые мешки и отправляли в Германию. Железнодорожники рассказывали, что каждый день через Ютландию шли длинные товарные поезда, груженные трупами в резиновых мешках. Фюрер торжественно обещал, что каждый павший немецкий герой будет покоиться в священной земле родины.

Эти мертвые немецкие парни тоже были людьми, сказал старый учитель Тофте. Они были когда-то маленькими школьниками с сумками, грифельными досками и пеналами, как и датские дети. Каждый из них к чему-то стремился. Учитель Тофте не мог оплакивать десять тысяч погибших, но он скорбел об

одном из них. Он представил себе, как мог бы выглядеть этот человек. Этот единственный молодой немец ничем ведь не отличался от датчанина. И Тофте вспомнил о молодом моряке, который ходил к нему в школу, у него были веснушки, вихрастые светлые волосы, он всегда смеялся и радовался чему-то, а теперь его фамилия стоит под номером таким-то в списке погибших датских моряков.

Тофте учительствовал еще в то время, когда фрюденхольмская школа была старомодной и совсем маленькой, двухклассной. А поскольку учитель был один, существовала единая система преподавания и согласованность в изучении отдельных предметов, и ученикам казалось, что Тофте научил их многому. Он любил ребят. Он знал всех в поселке и видел их такими, какими они были в детстве, когда в маленьких деревянных башмаках бегали в школу. Он многое прощал им, потому что считал их своими детьми. Все, что происходит в жизни, имеет для детей огромное значение. Ничто не оставляет их равнодушными. Крохотная глянцевая картинка, полученная в награду за правильное решение арифметической задачи, приносит ребенку счастье. Они страдают, когда раскалывается камешек для игры в классы. Поездка всей школой в лес на побережье возле Преете стала одним из величайших переживаний в жизни. И было-то всего, что дети, сидя под деревом, пили красный лимонад и часа два бегали, то взбираясь на небольшой холм, то спускаясь вниз. Но само ожидание поездки было таким волнующим, что ночью невозможно было заснуть. Жизнь настолько значительна, она не может оставить человека равнодушным.

Тофте уже был на пенсии, школа расширилась и стала более современной. В конце концов она превратилась в центральную школу с большими классами и множеством учителей, которые знали толк в психологии, водили автомобили и имели массу побочных занятий. Они ничуть не любили детей. Теперь в школе был инспектор, лицо весьма авторитетное и великолепный администратор. Тофте, руководившего прежде церковным хором, сменил молодой учитель Агерлунд, спортсмен и человек передовых взглядов. Это он бросил в костер «Пелле Завоевателя» и «Дитте — дитя человеческое», когда на сквере устроили празднество в честь Финляндии.

Но все же иногда Тофте появлялся в школе и заменял какого-нибудь учителя, который заболел или уехал на семинар психологов.

По воскресеньям Тофте ходил с женою в церковь и вместе с другими пел псалмы. Народу в церкви было мало. Школа стала намного больше, но число прихожан уменьшилось. В те времена, когда Тофте руководил хором, церковь посещало гораздо больше верующих. Теперь же пастор Нёррегор-Ольсен пользовался большим успехом на радио, чем у себя в приходе. И человек, голос которого знали тысячи радиослушателей, проповедовал в церкви для пятнадцати богомольцев.

— Дания подверглась в эти дни испытанию, — говорил пастор. — Бог занес свою руку для удара. Господь карает за богохульство. Разве не изрыгали люди хулу на бога и его церковь? Министры-антихристы наводнили нашу страну еретическими законами и хотели хитростью и обманом добиться, чтобы датчане стали язычниками. Заручившись большинством и выдавая себя за демократов, безбожники министры издали безбожные законы. Они держат совет против господа и его помазанников.

Девятого апреля нас поразила молния. Свет окружает нас своим сиянием. «Что хочешь, ты, чтобы я сделал?» — спросил господа апостол Павел. Что хочешь ты, господи, чтобы мы сделали? «Тебе трудно будет переть против рожна», — ответил бог в сиянии света. Будет трудно и нашему народу. Но путь открыт. Датский

народ стоит перед вратами Дамаска. За ними — спасение для нашего народа!

— Пожалуй, вполне можно назвать эту проповедь дерзкой, — сказал потом жене пастор Нёррегор-Ольсен.

— Тебе нельзя передавать ее в пятницу по радио, — сказала жена.

— Да… Это не подходит для радио! Мои смелые слова о безбожных министрах и безбожных законах не понравятся нашему доброму начальнику — Касперу Боббелю. Но здесь, в божьем доме, пастор обязан говорить откровенно и смело, как наш учитель Оле Винн [23] . Я не могу поступить иначе. Разумеется, для радио придется написать по-другому. Я хочу показать эту проповедь Харальду и узнать его мнение. Мне думается, он ответит как псалмопевец: ты усердный пастырь и проповедуешь истину!

23

Оле Винн (1590—1646) — датский пастор, известный проповедник. Ему посвящено стихотворение Грундтвига «Пастор Оле Винн».

Но Харальд Хорн давно не навещал пасторскую усадьбу. У него не оставалось времени для поездки во Фрюденхольм, он шел в ногу с эпохой. Да и затруднительно стало теперь разъезжать по стране. Сократилось движение поездов, они были переполнены, и в них противно было ездить. Для частных машин бензин не продавали, их приходилось держать в гаражах, где они амортизировались. Владельцы автомобилей, вынужденные пользоваться поездами и трамваем, поневоле смешивались с простым людом, хотя всячески давали понять, что знавали лучшие времена. Бензин отпускался только для жизненно необходимого транспорта.

Желтый рейсовый автобус ездил с газогенератором — то есть позади была установлена дымящая печка, а на крыше лежали мешки с буковыми дровами и торфом. Не раз и не два приходилось по дороге останавливаться, шофер взбирался на крышу, топил печку и мешал в ней железной кочергой. Чудеса современной техники!

Но Франсуа фон Хане приезжал в замок Фрюденхольм в настоящем автомобиле, его поездки были, вероятно, не менее жизненно важны, чем поездки врача. Приезжали в Фрюденхольм и немецкие офицеры в больших шикарных машинах. Даже сам генерал авиации Леонард фон Каупиш посетил Фрюденхольм, обедал в замке и ночевал в исторической кровати с балдахином, а немецкие солдаты и датские охранники стояли на часах. Тут благородная компания устроила празднество и пьянствовала, как в добрые старые времена, когда Фрюденхольм почтили своим присутствием шведский король и полковник Спарре со своими драгунами, и граф Розенкоп-Фрюденскьоль оказался веселым и щедрым хозяином, какими слыли и его предки.

Вечером, когда маленькие домики в поселке затемнены черной бумагой, из окон замка льется свет и раздаются музыка и песни. Люди стоят в темноте перед решетчатыми воротами и глядят на это великолепие. Мариус Панталонщик с мокрым носом разинул рот и вытянул шею. Батраки Нильса Мадсена тоже не сводят глаз с замка. У одного из них довольно непривлекательный вид из-за сломанного носа и угрюмого взгляда исподлобья.

20

На протяжении многих лет доктор Дамсё был постоянным подписчиком «Дагбладет». Теперь он отказался получать ее.

Он уселся за стол и написал подробное обоснование своего шага. Он несколько раз переписывал письмо, долго над ним думал, прочитал вслух и остался доволен. Письмо он адресовал главному редактору Енсу Ангвису.

Ангвис, добросовестно выполняя инструкции для датской прессы, написал передовую о том, что в событиях на Севере виновна Англия. Многое указывало на то, что Черчилль намеревался использовать скандинавские страны в качестве плацдарма для военных операций против Германии. Однако в Лондоне не рассчитывали, что Германия проявит такую решительность и оперативность.