Замок из стекла
Шрифт:
Мы постоянно спорили о том, кто будет спать с собаками, потому что с ними спать гораздо теплее. У нас было два пса: терьер Тинкл и дворняга Пипин, который однажды пришел к нам из леса. Чаще всего собаки оказывались в маминой кровати, потому что тело мамы было больше, чем у детей, а собаки сами мерзли. Брайан купил себе игуану, потому что животное напоминало ему о пустыне, и назвал ее Игги. Обычно он спал, положив игуану себе на грудь, но в одну холодную ночь ящерица замерзла до смерти.
Воду в кране на кухне мы не закрывали, чтобы она не замерзла в трубах. В особенно холодные ночи вода все равно замерзала, и утром мы видели, что из крана свешивается сосулька. Мы пытались прогреть трубу горящей головешкой, но это
Несколько раз на нашем участке было мало снега, и мама отправляла меня с ведром – набрать воды у соседей. Рядом с нами жил вышедший на пенсию шахтер по фамилии Фриман, у которого был сын Пинат и дочка Присси. Фриман никогда не отказывал в моей просьбе, но прежде, чем взять мое пустое ведро долго, в течение минуты на меня укоризненно смотрел. Потом он брал мое ведро и заходил к себе в дом. Я, конечно, уверяла его, что весной он может получить у нас сколько угодно воды.
«Ненавижу зиму», – призналась я однажды маме.
«В любом времени года есть свои прелести, – философски отвечала мама. – Холодная погода хорошо влияет на здоровье. И убивает микробы и паразитов».
Судя по всему, мама была права, потому что никто из нас не болел. Но даже если бы я проснулась с температурой, я бы ни за что в этом не призналась, потому что не хотела весь день провести в промерзшем доме, а не в теплой классной комнате.
У холодной погоды был еще плюс – не чувствовалось никаких дурных запахов. Начиная с ноябрьского снегопада до нового года мы всего лишь раз стирали. Летом мы стирали с помощью стоявшей на кухне простейшей стиральной машины, наподобие той, что была у нас в Финиксе, но стиральной машиной мы могли пользоваться тогда, когда у нас было электричество. Стираное белье сушили на улице. Когда мы таким образом постирали зимой, наше белье замерзло. Когда принесли белье с улицы, носки приняли форму вопросительных знаков, а штаны можно было прислонить к стене. Мы начали колотить бельем по теплой печке, чтобы оно оттаяло. «Смотри, как здорово, – сказала Лори, – нам на крахмал точно не надо тратиться».
К январю наша одежда стала такой вонючей, что мама решила потратиться на Laundromat – стирку-самообслуживание. Мы набили наволочки грязным бельем и потащили их вниз по улице на Стюарт Стрит.
Мама несла свой тюк на голове, как делают женщины в Африке, и настаивала на том, чтобы и мы несли свою ношу таким же манером. Мама говорила, что это хорошее упражнение для осанки, но мы стыдились, что нас увидят на улицах города с тюками грязного белья на голове. Мы несли свои наволочки через плечо и закатывали глаза при виде прохожих, давая им понять, что не поддерживаем идею переноски тяжестей на голове.
В прачечной было жарко, как в турецкой парной, и все окна запотели. Мама запихнула монеты в стиральные машины и потом села на одну из работающих сушилок. Мы сделали то же самое и почувствовали, как тепло распространяется по всему телу. После того как белье высохло, мы вынули его и вдыхали исходящее от ткани тепло. Мы клали белье на столы и аккуратно его складывали, а также разбирали носки по парам. Дома мы никогда так аккуратно не складывали чистое белье, но в прачечной был так тепло и хорошо, что нам не хотелось уходить.
В январе началась оттепель, во время которой вся древесина в лесу намокла. Стало невозможно развести огонь, потому что сырые дрова дымили и не загорались. Мы поливали дрова в печке керосином из лампы. Папа был категорически против этого метода разжигания огня. Он говорил, что настоящий первопроходец никогда не будет использовать керосин
Однажды мы с Брайаном пошли в лес собирать сухие дрова, а Лори осталась дома – разводить огонь. Мы с братом рассматривали ветки и стряхивали с них снег и вдруг услышали звук взрыва со стороны нашего дома. Мы повернулись к дому и увидели, что внутри дома горит.
Мы бросили дрова и кинулись к дому. Лори, пошатываясь, ходила по комнате. Ее челка и брови исчезли, а в доме пахло палеными волосами. Она поливала керосином дрова, и случилось то, о чем нас предупреждал папа, – керосин взорвался. Слава богу, кроме Лориных волос и одежды в доме ничего не сгорело. Лори немного обожгла себе ноги, и Брайан сходил на улицу, чтобы принести снега и положить его на ее ожоги. На следующий день все ноги сестры были в волдырях.
«Не забывайте, – учила нас мама, – то, что нас не убивает, делает сильнее».
«Если это так, то я уже должна быть Геркулесом», – ответила ей Лори.
Через несколько дней Лорины волдыри лопнули, и из них потекла жидкость. На протяжении нескольких последующих недель Лори очень мучилась от ожогов, и ей было трудно спать. А если во сне она скидывала с себя одеяло, чтобы оно не давило на волдыри, она мерзла.
Однажды той зимой я пришла в дом одноклассницы Кэрри Блэнкшип, чтобы вместе сделать один школьный проект. Отец Кэрри работал администратором в городском госпитале, а его семья жила в красивом кирпичном доме на центральной улице города. Стены гостиной этого дома были желто-коричневыми, а цвет занавесок был подобран в тон мебели. На стене висела фотография старшей сестры Кэрри, сделанная на окончание школы. Весь дом был красивым и аккуратным.
Рядом с дверью на стене я заметила небольшую коробочку с рычажком и расположенным над ним рядом цифр. Отец семейства заметил, что я с интересом рассматриваю эту коробочку, и сказал: «Это термостат – для того, чтобы изменить температуру в доме, надо двигать рычаг».
Я решила, что он надо мной шутит, но он подвинул рычажок, и я услышала, что в подвале что-то взревело.
«Там внизу находится котел», – объяснил он.
Он подвел меня к батарее и попросил ее пощупать. Я ощутила, что батарея становится теплее. Я не хотела подавать вида, как сильно удивлена этим новым для меня устройством, и потом на протяжении нескольких ночей мне снился сон о том, что у нас на Литтл Хобарт Стрит появился такой же термостат. Мне снилось, что для того, чтобы в нашем доме стало теплее, надо всего лишь немного подвинуть рычажок.
Во время нашей второй зимы в Уэлче умерла Эрма. Она скончалась в пору последних зимних метелей. Папа сказал, что у нее отказала печень. Мама заявила, что Эрма допилась до смерти: «Алкоголизм – это верная смерть. Можно с таким же успехом засунуть голову в духовой шкаф и включить газ. Алкоголизм ведет к той же верной смерти, но чуть медленнее».
Эрма тщательно подготовилась к своей кончине. На протяжении многих лет она читала только объявления о смертях в местной газете. Она вырезала из газеты некрологи в черной рамке и сохраняла их. Тексты этих некрологов она использовала в качестве рабочего материала для написания собственного объявления о смерти, которое она постоянно перерабатывала и дополняла. Кроме того, она оставила несколько написанных от руки страниц с точными указаниями о том, как ее надо похоронить. Эрма выбрала гимны и молитвы, которые должны звучать во время заупокойной службы, нашла похоронное бюро, заказала по каталогу фиолетовое платье, в котором хотела лежать в гробу, и даже выбрала себе гроб нежно-фиолетового цвета с двумя блестящими хромированными ручками.