Замок из стекла
Шрифт:
Потом Брайан закричал «Ура!» и бросился вниз по спуску. Эрни и его прихвостень вскочили на велосипеды, начали с ожесточением крутить педали и исчезли за поворотом прежде, чем мы успели до них добежать. После этого мы с Брайаном исполнили победный танец, оглашая заваленную камнями улицу воинственным кличем.
Погода становилась теплее, и крутые склоны гор вокруг Литтл Хобарт Стрит зазеленели. Появились дикие ариземы и дицентры великолепные [42] . У дорог начали расцветать белые флорибунды, сиреневые флоксы и желтые краснодневы. Зимой глаз резали выброшенные ржавые холодильники, автомобили и заброшенные дома, но весной на них появились мох и другие растения – зелень скрыла весь хлам. Казалось,
42
Это видовое название цветов.
Летом дни стали длиннее, а значит, читать можно было дольше. Маму в то время было не оторвать от книг. Каждую неделю она приезжала из городской библиотеки с двумя наволочками, набитыми романами и биографиями. Она забиралась в кровать и время от времени говорила, что надо бы заняться чем-нибудь более практичным, но она не может оторваться. Как и у папы, у мамы были свои зависимости.
Все мы тогда много читали, но чувства общего единения, которое мы испытывали, когда вместе сидели за книжками в Бэттл Маунтин, исчезло. В Уэлче каждый из нас читал в своем углу. Мы читали, лежа на своих нарах при свете фонарика или свечи.
Лори любила читать больше остальных. Ее привлекали стиль фэнтези и научная фантастика. Больше всего ей нравилась книга «Властелин колец», и когда она не читала, рисовала хоббитов и орков. Она всех нас убеждала прочитать эту книгу со словами: «Вы попадете в совершенно иной мир».
Я не стремилась перенестись в иной мир. Моими любимыми книгами были те, в которых описывалось, как люди борются со сложностями. Мне нравились «Гроздья гнева», «Повелитель мух» и в особенности «Дерево растет в Бруклине». Мне казалось, что мы с Френси Нолан [43] очень похожи, разве что она жила на полвека раньше меня в Бруклине и ее мама всегда поддерживала в доме чистоту и порядок. Ее отец очень напоминал моего папу. Френси видела в своем отце-алкоголике положительные черты, так что, может быть, и я не была полной идиоткой, веря в своего (или скорее пытаясь верить).
43
Героиня романа Бетти Смит «Дерево растет в Бруклине». – Прим. перев.
Однажды ночью в то лето мне не спалось. Все остальные спали. Я лежала в кровати и услышала, что входная дверь открылась и кто-то вошел в дом. Я зашла в гостиную и увидела, что это папа. В свете луны я заметила, что его лицо и волосы были перепачканы кровью. Я спросила его, что произошло.
«Я вступил в схватку с горой, но гора победила», – ответил папа.
Я посмотрела на маму, которая спала на софе, накрыв голову подушкой. Мама спала очень крепко, обычно ее и пушкой нельзя было разбудить. Я зажгла керосиновую лампу и увидела глубокую рану на папиной правой руке и такой глубокий порез на голове, что была видна черепная кость. Я взяла зубочистку и пинцет и вынула грязь из его ран, потом протерла их ваткой, смоченной в спирте. Папа даже и бровью не повел. Вокруг раны на голове было много волос, поэтому я сказала папе, чтобы он сбрил их вокруг пореза. «Дорогая, не могу позволить себе портить свой имидж, – ответил папа – человек моей профессии должен выглядеть презентабельно».
Потом папа внимательно осмотрел рану на руке и попросил меня принести коробку, в которой мама хранила свои швейные принадлежности. Он безуспешно поискал шелковую нитку и решил, что сойдет и хлопковая. Он вдел в иголку черную нитку, показал на рану и сказал: «Давай, зашивай».
«Папа, я не умею!»
«Перестань, дорогая, – сказал папа, – я бы сам зашил, но левой рукой мне неудобно». Он улыбнулся. «Не волнуйся, я настолько проспиртован, что ничего не почувствую». Он зажег сигарету и положил руку на стол: «Давай».
Я приложила кончик иголки к его коже и задрожала.
«Давай», – повторил он.
Я надавила на иголку и почувствовала упругое сопротивление кожи. Я хотела закрыть глаза, но не могла этого сделать, потому что должна была видеть, что делаю. Я стала проталкивать иголку с большим усилием
«Папа, извини, не могу», – сказала я.
«Давай сделаем это вместе», – ответил папа.
Пальцами левой руки папа помог мне протолкнуть иголку сквозь кожу на противоположную сторону раны, где выступило несколько капель крови. Я потянула нитку, чтобы соединить два края раны. Потом связала концы нитки так, как папа просил, и сделала еще один стежок. Рана была достаточно большой, и по уму надо было бы наложить еще пару швов, но я уже не могла заставить себя повторить эту операцию.
Мы посмотрели на два темных и слегка кривоватых стежка.
«Я тобой горжусь, Горный Козленок», – похвалил меня папа.
Когда утром я уходила из дома, папа еще спал, а когда вернулась днем, его уже не было.
Папа пропадал по нескольку дней кряду. Когда я спрашивала его, где он пропадает, он давал такие неправдоподобные или туманные объяснения, что я перестала задавать ему этот вопрос. Папа стал приходить домой с двумя большими пакетами продуктов. Мы ели сэндвичи с ветчиной и большими кусками лука, а он рассказывал нам об успехах, которые делает в исследовании коррупции в недрах Объединенного профсоюза горняков. По его словам, ему постоянно предлагали работу, но он не хотел трудиться на дядю. «Невозможно стать богатым, работая по найму», – объяснял папа. Он хотел стать богатым, как Крез. Он говорил, что в Западной Виргинии нет золота, но существует много других способов обогащения. Например, он разрабатывал технологию, позволяющую более эффективно сжигать уголь и, следовательно, использовать уголь низкого качества. Папа считал, что это ноу-хау сделает его несметно богатым.
Слушая его рассказы, я старалась его приободрить. Я хотела надеяться, что он говорит правду, хотя была практически уверена, что это не так. Деньги в семье появлялись только тогда, когда мама получала чек от нефтяной компании, которая качала нефть на ее земле в Техасе, или папа находил небольшую халтуру. Мама всегда очень туманно отвечала на вопрос о том, где именно расположен ее участок земли, каковы его размеры, и наотрез отказывалась его продавать. Было ясно только одно: приблизительно раз в два месяца появлялся чек, а вместе с ним – деньги на еду.
Когда нам подключали электричество, мы ели много бобов. Большой пакет фасоли пинто [44] стоил меньше доллара, и этой еды хватало на несколько дней. Если добавить в фасоль ложку майонеза, получалось вкусное блюдо. Кроме этого, мы ели много риса с сардинами, которые, по словам мамы, были очень полезны для мозгов. По вкусу сардины уступали тунцу, но были гораздо лучше кошачьих консервов, которыми нам время от времени приходилось питаться, когда денег совсем не было. Иногда на обед мама готовила много попкорна. Мама говорила, что в кукурузе есть клетчатка, а в соли – йод, который предотвращает болезни щитовидной железы. «Я же не хочу, чтобы мои дети выглядели, как пеликаны», – объясняла она.
44
Светло-коричневая фасоль с пятнышками более темного цвета; популярна в Северной и Южной Америке. – Прим. перев.
Однажды после получения чека мама купила огромный копченый окорок, который мы ели несколько дней. Так как у нас не было холодильника, мы хранили окорок на кухне. Через неделю после покупки ветчины, отрезая себе кусок мяса для сэндвича, я заметила, что в мясе появились личинки.
Мама сидела на софе и ела сэндвич с ветчиной. «Мам, в мясе завелись червяки», – сказала ей я.
«Ой, перестань. Срежь верхний слой с червяками, внутри мясо отличное», – уверила меня она.
Мы с Брайаном начали исследовать окрестности в поисках «подножного корма». Летом и осенью мы запасались яблоками-дичкой, ежевикой и воровали кукурузу на поле фермера Уилсона. Кукуруза была кормовой и очень твердой, но ее можно было есть, если тщательно пережевывать. Однажды мы поймали подраненного черного дрозда и хотели сделать из него пирог, но у нас не поднялась рука убить птицу, которая была к тому же очень тощей.