Замок крови
Шрифт:
Вслух он этого, однако, не высказал, а просто запалил факел и первым вошел в темные недра замка.
Ничего особенного их внутри не ждало. Дрожащий свет факела выхватывал из темноты сырые стены и истлевшие гобелены, покрытые плесенью. На некоторых можно было видеть остатки картин: женщины в саду, фрукты в вазах или олени, пьющие воду из ручья. Но чаще разводы плесени рисовали собственные картины поверх прежних, создавая гротескные и иногда довольно жуткие сцены: среди причудливо разбросанных пятен виделись искаженные в агонии лица, растопыренные пальцы, сведенные судорогой
Неожиданно вскрикнул ребенок. Шествие сразу же остановилось. Мать пыталась закрыть малышу рот, чтобы тот не тревожил его светлость, но было поздно: Леофрик услышал и сразу подошел поближе.
— Что случилось с маленьким? — спросил он, садясь на корточки.
Ребенок сердито высвободился из рук матери
и ответил:
— Там кто-то есть.
— Где? — Леофрик обернулся, вгляделся в темноту, но ничего не увидел.
Ребенок показал подбородком на стену.
— Там, в стене.
— Не говори глупостей, Дакко, — зашептала мать, опасливо косясь по сторонам. — Ты морочишь голову его светлости, а ведь он так добр к нам.
— Я не морочу! — прошептал ребенок. — Стена раздвинулась, и оттуда выглянули глаза. Я видел.
Граф с облегчением вздохнул.
— Это просто пятна на гобеленах, — сказал он, поднимаясь и ероша волосы на голове ребенка. — Не пугайся, малыш.
— Нет, не пятна, — совсем тихо шепнул Дакко, но его уже никто не слушал.
Эти крестьяне жили на землях, принадлежащих графу Леофрику, — не здешних, а отдаленных. Проклятие, тяготеющее над замком и землей вокруг него, до тех деревень, похоже, не дотягивалось, и тамошние обитатели даже не подозревали об этом.
Когда во время пожара сгорело несколько домов и погибли почти все посевы, Леофрик предложил семьям погорельцев переселиться вместе с ним на старые родовые земли своей семьи. Большинство предпочло оставаться на прежнем месте, восстанавливая то, что сохранилось после бедствия, а две семьи решились бросить пепелище и попытать счастья за лесом. Тем более, что граф был так добр и обещал им помощь, хотя бы на первых порах.
Леофрик и его спутники пересекли темный зал и начали подниматься по лестнице. Ступени казались скользкими, как будто покрытыми слизью — можно подумать, здесь десятками лет ползали улитки. Затем отчетливо стали видны следы давнего пожара.
Десять лет назад ненасытное пламя лизало эти стены, оно пожрало ковры и оставило пятна жирной копоти. «Странно, — подумал Конан, разглядывая стены, — выглядит так, словно кто-то пытался их стереть. И нет паутины. Обычно в таких местах полным-полно пауков».
Неожиданно он замер, потому что впереди ему послышался тихий дробный топоток, как будто пробежал кто-то легкий и маленький. Ребенок или женщина. Конан метнул взгляд на Леофрика — граф, похоже, не уловил этого звука. Да и остальные его спутники держались настороже, но не испугались. Неужели они не слышали? Конан поводил факелом вокруг себя, однако ничего не увидел.
А вот и дверь, за которой когда-то давно бушевал пожар. Она обгорела почти полностью, сквозь щели в досках когда-то прорывались оранжевые языки пламени. Ее захлопнули,
Граф поскорее миновал эту дверь. Осмотрели несколько комнат наверху, но все они оказались непригодными для жилья, и в конце концов путешественники спустились вниз, в большой зал, где решено было устраиваться на ночь. Разложили огонь в большом камине, нашли котел и вымыли его. Затем один из крестьян отправился за водой, а женщины достали припасы и вручили их стряпухе.
Все это время маленький Дакко держался поближе к Конану и помалкивал, только вертел головой во всё стороны и сжимался при малейшем резком звуке.
Пользуясь тем, что на них никто не обращает внимания, Конан заговорил с малышом.
— Расскажи мне подробнее, что тебя напугало, — попросил варвар.
Ребенок сказал:
— Там были глаза.
— В стене?
— Да.
Конан задумался. Насколько он знал, дети бывают предельно конкретны в том, в чем они уверены. Если бы мальчик сочинял, то наплел бы разных невероятных описаний. Он не сочинял. И глаза там действительно были.
Поразмыслив немного, Конан спросил:
— А легкие шаги — их ты не слышал?
— Да, — сказал мальчик тихо. — Там ходили.
— Наверху?
— Да.
— Почему ты не сказал об этом?
— Мне бы не поверили.
— Я тоже их слышал, — сказал Конан.
— Мне страшно, — прошептал мальчик.
— Не только тебе, — успокоил его Конан. — Но ты не бойся. Мы выберемся отсюда. Сдается мне, напрасно граф затеял эту историю с возвращением.
— Может быть, он хочет их убить, — предположил мальчик.
— Боюсь, это непросто, — хмыкнул Конан.
— Вы ему поможете, — сказал ребенок. — Ведь вы поможете ему?
— Да, — кивнул варвар.
И тут их позвали ужинать.
Ночь прошла спокойно, только под утро одному из охранников показалось, — что кто-то прикасается к его лицу ледяными руками. Прикосновение было нежным, почти невесомым, словно его ласкала какая-то женщина. Открыв глаза, он мгновение видел перед собой полупрозрачную тень, которая тотчас растворилась в утреннем сумраке. Он решил, что это ему приснилось, и потому никому не стал рассказывать. Подобные сновидения, полагал наемник, не к лицу взрослому мужчине, который умеет держать свои чувства в узде и вполне владеет собственным воображением.
Он выбросил призрак из своих мыслей сразу и так решительно, что не вспомнил о нем даже тогда, когда из кухни донесся отчаянный вопль стряпухи:
— Кровь! Кровь!
От этого крика сразу пробудились остальные. Первым бросился на кухню граф Леофрик. Он не стал тратить времени на одевание — просто набросил на плечи старое одеяло и побежал босиком по холодным каменным плитам. Вернулся он вместе со стряпухой. Оба были одинаково бледны, и губы их дрожали. Женщина всхлипывала.
— Везде… везде кровь, — бормотала она. — Мой чистый стол, я сама его вчера отмыла… Пол, стены — все забрызгано… Такая свежая, алая… Откуда бы ей взяться? Откуда? Кто мог сделать это?