Замок ледяной розы. Книга 2
Шрифт:
Медленно-медленно кусочки мозаики встают на место. Вот почему даже простого ножа не могла я удержать в руках, а вид любого оружия повергал в оцепенение. Вот откуда мой дикий, иррациональный страх и боль под сердцем – цепи, которые не давали мне довериться до конца любимому человеку, даже в самые близкие и бесценные моменты.
- Значит ты всё-таки открыла эту дверь. Не сомневался, что когда-нибудь ты сможешь.
От испуга взмахиваю рукой – содержимое полки летит на пол. Звенит по камням заколка, рассыпаются ворохом листы бумаги. Рон наклоняется, поднимает их. Выпрямляется, и я в страхе шарахаюсь от него к стене. Упираюсь плечами и затылком в рыхлый, пахнущий пылью гобелен.
Одно лицо.
Рон, наконец, отводит взгляд и внимательно оглядывает комнату. И под его тяжёлым взглядом ледяные розы закрывают венчики и тускнеют. Останавливается у гобелена и долго изучает молча, заложив за спину руки с зажатыми в них листами бумаги.
Почему он такой? Почему ничего не говорит мне?
Наконец Рон опускает глаза, подносит к лицу это странное письмо и пробегает по строкам.
– Что там? – не выдерживаю я.
Пожимает плечами.
– Думаю, это и есть настоящее завещание Роланда Победителя Чудовищ. И адресовано оно мне.
– Почему ты так решил?
– Хорошо, слушай.
И он начал читать вслух. В его сухом ровном голосе стали прорываться чужие интонации, каких я никогда не слыхала у него раньше. Как будто сам предок заговорил его устами, обретал плоть и кровь с каждым сказанным словом, незримым призраком проявлялся из тьмы небытия – в нём, своём потомке. Так же, как в имени «Рональд» остался заточённым «Роланд» Победитель Чудовищ. Разница между именами – так же она мала, как и между теми, кому они были даны? Хватит ли этой разницы, чтобы он выбрал не смерть, а жизнь? Чтобы выбрал меня, если придётся выбирать?
«Тебе, мой наследник.
Я знаю, однажды ты прочтёшь это. Увидел в одном из тех видений, что посещают меня так часто после смерти моей Эллевин.
Если ты читаешь сейчас эти строки, значит, моя душа получила шанс упокоиться, наконец, с миром. Я верю, что ты, мой потомок, моя кровь, исполнишь предназначение и исправишь самую большую ошибку моей жизни. Но сначала я должен рассказать то, что случилось со мной – рассказать без утайки всё, что мучает меня бесконечными тёмными ночами, которые я провожу без сна, глядя на этот гобелен.
Моя жизнь была такой же, как у всех рыцарей моего круга – вино, женщины, сражения. Добрая сеча, верное оружие, достойная добыча за честно выполненный воинский долг, которая частью просаживалась мною в кутежах, а частью шла на покрытие фамильных долгов. Когда пришёл срок, я женился, как и положено дворянину. Моя жена была добрая женщина, а главное – за ней давали приличное приданое. Хватило на покупку неплохого имения и стада коров.
Она родила мне троих – мальчишку и двух девчонок. Я уже не помню её лица. Помню только, что когда она умерла от воспаления лёгких, я долго и беспробудно пил. Из хмельного безумия меня вытащил клич короля – он звал верных вассалов встать под его знамёна и плыть к новым берегам, покорять заморские земли, что славились своими неисчислимыми богатствами. Я не мог не откликнуться, ведь это был шанс уехать подальше от глаз детей, которые спрашивали меня, где их мама – а я не мог ничего ответить.
Новая пелена забытья упала на мой разум – в этот раз кровавая. Мы брали город за городом, мы взяли столько трофеев, что десять поколений наших наследников не смогли бы потратить. И всюду в первых рядах
А потом пелена спала с моих глаз в одночасье – и когда я очнулся от сна, в котором пребывал, я упал на колени рядом с девушкой в белом платье, на котором расцветал красный цветок. Она умирала на моих руках – от моего меча. И она не была иллюзией, как бы ни пытался убедить меня в этом мой обезумевший от алчности король. Даже после смерти она была так же прекрасна. И тогда я понял, что это я был единственным настоящим чудовищем в этой истории. А мои соратники прозвали меня Роландом Победителем Чудовищ после того дня… какая отвратительная ирония!
Её глаза пытались мне что-то сказать – я спрашивал, но она уже не могла ответить. Подарила лишь одно, последнее прикосновение – и с тех пор моя жизнь превратилась в один сплошной, непрекращающийся кошмар.
Потому что теперь я вижу её везде. Всё её воспоминания отныне со мной. Все мысли и мечты. Словно она вынула сердце и вставила мне в грудь раскалённый уголь. В каждом зале и каждом коридоре Замка ледяной розы я вижу её силуэт – вот она, убегает от меня смеющейся пятилетней девчонкой, вот она, десятилетняя, плетёт венки, вот она в семнадцать выращивает розы… она так гордится своими розами, ведь таких, как вырастила она, нет нигде в целом мире!
Я потребовал этот Замок себе у короля в награду за службу. Разве мог я отдать это место, которое моя Эллевин защищала ценой собственной жизни? Королю пришлось уступить, ведь к тому времени я был героем, живой легендой.
Мы думали, Замок пуст, но хорошенько обыскав его чёрные стены, мои слуги привели ко мне четверых.
Пожилая пара, одинокая беззубая старуха и маленькая девочка лет пяти. Малышка смотрела на меня с ненавистью – тёмные волосы, но такие же глаза цвета неба, как были у моей Эллевин. Кроха набросилась на меня с кулаками, как только увидела – на меня, здоровенного воина в доспехах. Храбрая. Я отпустил их – позволил уйти на все четыре стороны. Мне уже было всё равно. Они не могли ненавидеть меня больше, чем уже ненавидел себя я сам. Но старик с женой почему-то остались, не ушли вслед за девочкой. Он долго смотрел мне в глаза – не знаю, что прочитал там. Быть может, ту невыносимую боль, что уже вцепилась когтями мне в душу и рвала её на части с мстительным урчанием.
Мы вместе с ним похоронили Эллевин у стен Замка, и на этом месте выросли дивные синие розы – их плети оплели башню до самой верхушки. Такие же синие, как её глаза.
Я попросил Вальтера Сильверстоуна, королевского летописца, изготовить мне её портрет. Он был там, он всё видел. И спустя несколько месяцев доставил мне гобелен, где со всем его неподражаемым искусством в каждой мелочи были воспроизведены события того страшного дня. По большому секрету Вальтер признался мне, что король велел ему сочинить целую книгу песен и сказаний, воспевающих его самого и его подвиги, которые уже окрестили Великим Завоеванием. Вальтеру не хотелось этого делать и грешить против истины, рисуя всех эллери кровавыми монстрами, а короля – освободителем и доблестным защитником угнетённых, но, как пояснил он мне, вздыхая, одной музой сыт не будешь.