Замок на песке. Колокол

Мердок Айрис

– Хорошо, вот я и дам ему интервью. Я ему такое интервью дам, он у меня в жизни его не забудет!

Пол быстро зашагал по дамбе.

Дора бежала рядом, все еще что-то говоря и пытаясь удержать его за руку. Дамба была не слишком-то широкой, чтобы по ней могли идти рядом двое, да еще и спорить. Вдалеке теперь виднелась машина епископа, она пересекала мосты в дальнем конце озера. Пол побежал.

На краю дамбы поотставшая Дора сделала рывок и, догнав, схватилась за него. Когда она это делала, она увидела Майкла, который сбегал к ним по травяному косогору от дома. Дора отчаянно вцепилась в руку Пола и пыталась его оттащить, крича при этом:

– Пол, я не виновата, я не хотела, чтобы он приезжал. Не порть все своей яростью!

Пол обернулся к ней. Оторвал ее руку от своей и спокойно, но оскалив зубы, сказал:

– Бывают мгновения, когда я тебя ненавижу!

Затем он толкнул ее, и она отлетела назад, в высокую траву.

Пол

побежал дальше. Майкл кинулся ему наперерез, раскинув руки, как человек, который не дает животному вырваться с поля. Дора поднялась из травы, куда упала, нашла туфлю, которая с нее слетела, и тоже побежала к площадке. Машина епископа как раз приближалась к дому. Дора миновала Майкла с Полом, которые уже встретились, остановились и, похоже, говорили оба разом, Дора не думала, что они нуждаются в ее помощи.

«Роллс-ройс» появился на площадке с величавой снисходительностью очень большой машины, едущей медленно. Он остановился у подножия ступеней, совсем рядом с колоколом. Миссис Марк, которая в конечном итоге осталась держать форт одна, поспешила вперед. Мгновением позже на балконе появился Джеймс и заспешил вниз, кубарем скатываясь по ступеням. Из трапезной с праздным видом выплыл Ноэль, жующий булочку. Дора подошла, тяжело дыша, и тут же скорчилась от нестерпимых колик в боку.

Епископ, который, по-видимому, сам вел машину, медленно выбирался из нее с приветливой неторопливостью важной персоны, которая знает, что, когда бы и куда бы она ни приезжала, она сразу становится центральной фигурой на сцене. Это был крупный, дородный мужчина с курчавыми волосами, в очках без оправы, одетый в простую черную сутану с лиловой реверенткой. Его большое, мясистое лицо медленно повернулось, пылая дружелюбием. Он вытащил из машины трость и слегка на нее опирался, когда здоровался за руку с миссис Марк, Джеймсом, Ноэлем, а потом и с Дорой, которую никак не пожелал обойти вниманием, хотя она нерешительно топталась на заднем плане. Дора подумала, что он принял ее за прислугу.

– А вот и я! – сказал епископ. – Надеюсь, не опоздал? Мой очаровательный шофер покинул меня – женщина, спешу заметить, она же и мой секретарь. Заботы материнства призвали ее к исполнению более высоких обязанностей. Ей нужно присматривать за тремя детьми – и это не считая меня! Так что, сильно попортив нервы себе и другим автомобилистам на дороге, я сам довез себя до Имбера!

– Мы так рады, что вы смогли приехать, сэр, – сказал Джеймс, сияя. – Мы знаем, как вы заняты. Для нас это так много значит, что вы будете присутствовать на нашей маленькой церемонии.

– Да, думается, все это весьма волнующе, – сказал епископ. – А это и есть экспонат номер один? – Он тростью показал на белый холмик колокола в лентах.

– Да, – сказала миссис Марк, покраснев от волнения. – Мы подумали, надо как-то его принарядить.

– Что ж, очень мило, – сказал епископ. – Вы миссис Стрэффорд, как я понимаю? А вы мистер Мид? – сказал он Джеймсу. – Наслышан о вас от настоятельницы, храни ее Господь.

– О нет, – сказал Джеймс. – Я Джеймс Тейпер Пейс.

– А! – сказал епископ. – Так вы тот самый человек, которого так недостает в Степни! Я там был всего несколько недель назад на открытии нового молодежного центра, и имя ваше часто упоминалось всуе. Или, скорее, не всуе. Что за нелепое, право, выражение. Имя ваше, несомненно, упоминалось за дела ваши, и, безусловно, с искренним воодушевлением.

Настал черед Джеймсу краснеть.

– Мы должны были представиться, – сказал он. – Боюсь, сэр, мы можем предложить вам очень жалкий комитет по приему. Это действительно миссис Стрэффорд. Это миссис Гринфилд. Майкл Мид как раз идет сюда по траве с доктором Гринфилдом. А этого джентльмена я, боюсь, не знаю.

– Ноэль Спенс, из редакции «Дейли рекорд», – сказал Ноэль. – Я то, что называют репортером.

– Вот и прекрасно! – сказал епископ. – Я надеялся, что тут будут джентльмены из прессы. Как вы сказали – «Дейли рекорд»? Вы уж простите меня, я теперь стал таким старым глухим чудаком – совсем ничего не слышу на это ухо. Уж не закадычный ли друг мой Холройд пустил вас по моему следу? Ведь он сейчас редактор вашего известного листка?

– Совершенно верно, – сказал Ноэль. – Мистер Холройд пронюхал про эту живописную церемонию и отрядил меня сюда. Он шлет вам поклон, сэр.

– Чудный малый, – сказал епископ, – в лучших традициях британской журналистики. Я всегда считал, что церкви глупо чураться огласки. Мы как раз нуждаемся в огласке, если она, конечно, верного толка. Возможно, как раз такого толка. Что это там? Нет, увольте, я сейчас ничего есть не буду. Одну только добрую старую английскую чашку чаю, если можно. После своей поездки в Америку я ценю ее больше, чем когда бы то ни было. Затем, может, приступим к нашей маленькой службе, если братия в сборе? А пировать будем после. Я вижу, там столы уставлены яствами.

Майкл с Полом снова остановились,

прямо у ступеней на площадку, и всё разговаривали. Они двинулись обратно к дамбе. Миссис Марк наблюдала за ними с отчаявшимся видом. Дора – прибито, с дурным предчувствием. Епископу подали чашку чаю. Ноэль что-то любезно ему щебетал о членах «Атенеума» [56] , хорошо знакомых им обоим. Джеймс стоял рядом, улыбаясь и заметно робея. Отец Боб Джойс, с несвойственной ему поспешностью неся нечто, потом оказавшееся чашей со святой водой, поставил ее на стол и засуетился вокруг колокола, помахав важной особе со сдержанной фамильярностью одного из избранных, решившего не отнимать у малых сих счастливого случая побыть с ней рядом. Пришел Питер Топглас с фотоаппаратом и присоединился к разговору с епископом, с которым он, оказывается, был знаком. Дора стояла, угрюмо теребя одну из белых лент на колоколе. От ее нервозного дерганья наметка оборвалась, и лента развернулась на ветру, который так и не стих. С конного двора появился с мрачным видом Тоби, его подхватила миссис Марк и представила. Джеймс попросил у миссис Марк чашку чаю, но та шепотом ему сказала, что лучше сейчас чашек не трогать – их ровно столько, чтобы разом обнести всех, а времени вымыть их после службы нет. Появился Пэтчуэй и принялся жаловаться Джеймсу на опустошительные налеты голубей, но миссис Марк тут же его одернула и велела снять шляпу. Из дома по ступеням спустилась Кэтрин. Она была одета в одно из лондонских платьев и проявила вроде бы некоторое внимание к своей внешности. Искусный тугой пучок был высоко поднят на затылке, вьющиеся локоны, обычно спадавшие на лоб, были коротко подстрижены. Лицо ее теперь казалось ненормально вытянутым и бледным, а улыбка, когда ее представляли епископу, была хоть и милой, но мимолетной. Она быстро отступила назад и облокотилась о балюстраду, задумавшись и, похоже, забыв, где она.

56

«Атенеум» – название многих английских литературных и научных обществ и клубов. Наиболее известен клуб, существующий в Лондоне с 1824 г.; в числе его основателей были Вальтер Скотт и Томас Мур.

– Ну, дорогие друзья, – сказал епископ, – может, приступим к нашей маленькой церемонии крещения. Думаю, вы одобрите мои предложения о порядке службы. Я рад, что вы не думали, будто я эдакий замшелый папист. Полагаю, мы могли бы и кончить на сто пятидесятом псалме. И collect [57] я предлагаю опустить. Должен сказать, я не уверен, что это небо не посыплет нас в любую минуту градом, так что давайте приступим сейчас же. Поскольку моей несчастной пастве придется вставать на колени, предлагаю перебраться с гравийной площадки на траву. Лекарь мой, к сожалению, запретил мне коленопреклонение, «впредь до получения особого разрешения», как мы говаривали в армии. Могу я спросить, кто из вас будет восприемниками, то есть крестными родителями колокола?

57

Краткая молитва.

– Майкл и Кэтрин, – сказала миссис Марк. – Извините, я на минуточку – схожу за Майклом.

Она побежала по ступеням с площадки.

Майкл с Полом, по-прежнему поглощенные разговором, теперь вновь повернули от дамбы. Дора наблюдала за ними с тревогой. Она старалась не глядеть на Ноэля, который пытался поймать ее взгляд. Все сошли по ступеням на косогор, который спускался к переправе.

Миссис Марк возвращалась с Майклом и Полом. Дора расположилась так, чтобы быть с противоположной от Ноэля стороны. Майкла вывели вперед, и слышно было, как он извиняется перед епископом. Кэтрин тоже проводили на передний план. Миссис Марк спешно привязывала к колоколу две очень длинные дополнительные ленты. Затем она поспешно отступила и стала подле Доры. Пол подошел к Доре, свирепо глянул ей в глаза, лицо его исказилось от до предела сдерживаемой ярости, потом он встал рядом и уставился прямо перед собой. Общество расположилось двумя нестройными рядами, впереди, как новобрачные, стояли Майкл с Кэтрин. Епископ поднялся на площадку. В одной руке он держал две длинные ленты от колокола. В другой – неизвестный Доре предмет, который окунал в чашу со святой водой. По сигналу отца Боба голоса Джеймса, Кэтрин и Стрэффордов слились в песнопении. «Asperges me, Domine, hyssopo et mundabor. Lavabis me et super nivem dealbabor» [58] .

58

«Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега» (лат.) (Псалтирь, псалом 50).