Замок над рекой
Шрифт:
– Неужели никто так и не подсказал вам дорогу? – спросил он невозмутимо.
– А у кого мне было спросить? – удивленно спросила Роми. – Я не то, что человека – ни одной собаки не встретила. Можно подумать, поселок вымер. А если бы кто и попался мне навстречу, так я все равно не говорю по-французски. Когда я ехала сюда, я не думала, что в столь маленьком поселке можно заблудиться.
– Считайте, что вы попали в дорогое вашему сердцу средневековье, – усмехнулся мужчина. – Хочу вам сообщить, что Старая Кондитерская расположена по соседству с пансионом для
– Нет, я остановлюсь у нее самой, – честно, как на духу, сообщила Роми. – Хозяйка пансиона – моя мать.
– Понятно! – коротко кивнул он, словно это снимало все вопросы.
– Мать ждет моего приезда и, наверное, уже начала беспокоиться...
– София Стэнфорд? Начала беспокоиться? По поводу кого-то, кроме нее самой? Бога ради, не смешите меня! – отозвался незнакомец.
– Вот именно, беспокоится! – Роми почувствовала себя задетой за живое. – А почему бы и нет?
– Такая чувствительность совершенно не в стиле этой особы.
По спине Роми пробежал холодок. Что он мелет? – с возмущением подумала она и сдержанно сказала:
– Между прочим, вы на редкость грубо себя ведете, месье.
– Сознаюсь в таком грехе, но ничем помочь не могу, – не смутившись ни на йоту, ответил он.
Роми вдруг осенила догадка.
– Так вы знакомы с Софией Стэнфорд? – пробормотала она.
– Скорее, знаю ее, а это, согласитесь, не одно и то же, – как-то чересчур задумчиво ответил он. – Так вы – ее дочь?
Роми смутилась, не понимая, как ей следует вести себя в отношении человека, не считающего нужным скрывать своего враждебного отношения к ее матери.
– Роми Стэнфорд! – после короткой паузы представилась она.
– Клод.
– Клод... – повторила она. – Выходит, вы все-таки француз?
– А вы сомневались?
– Да, мне показалось...
– Нет, я чистокровный француз.
Клод явно не относился к тем людям, которые рассказывают о себе первому встречному. Так кто же он, в конце концов? Может быть, француз из Луизианы?
– Мне показалось, что вы не очень-то доброжелательно относитесь к моей матери, – осторожно заметила она.
– Вам это не показалось.
У Роми застучало сердце от волнения, настолько откровенным было выражение неприязни на лице ее нового знакомого.
– Мне жаль, что вы с ней в плохих отношениях, – тихо сказала она, нервно сжимая и разжимая пальцы.
– Плохие, – это еще мягко сказано. Я бы назвал наши отношения враждой, – хладнокровно уточнил Клод.
Роми не знала, плакать ей или смеяться, броситься на защиту матери или принять ситуацию такой, какая она есть. Она почувствовала вдруг, что смертельно устала, вот-вот сорвется и ударится в слезы.
– Плачете? – поинтересовался Клод таким тоном, словно получил новую пищу для размышлений.
Роми быстро смахнула рукой предательскую слезу и бросилась в атаку:
– Вот еще! Просто я устала, проголодалась и почти отчаялась найти дом матери до темноты.
– У вас же есть ночной фонарь
Бессердечный нахал! Уперев руки в бедра, Роми выпалила:
– Между прочим, если вы и в самом деле знаете, где находится дом, который я ищу, то могли показать дорогу туда хотя бы из простой любезности! Какие бы чувства вы ни испытывали к моей матери, я-то еще не успела дать вам ни малейшего повода для неприязни! Или покажите, куда мне идти, или до свидания!
Клод какое-то время размышлял.
– Я сделаю кое-что получше, – сказал он, наконец, и глаза его странно блеснули. – Я сам провожу вас туда!
Роми подобралась, чувствуя в его предложении неведомый ей подвох.
– Лучше объясните, как пройти, – торопливо сказала она. – Прямо, направо или налево? Я уж как-нибудь разберусь.
– Вы ведь в средневековом поселке, – с улыбкой напомнил Клод. – Если вы затеряетесь снова, боюсь, вы вообще не сможете найти дорогу. А потом я из чисто гуманных соображений заинтересован в том, чтобы ваш плюшевый дружок смог отправиться в постельку в положенные восемь часов вечера.
– И вы не предоставите мне права выбора? – с вызовом поинтересовалась Роми.
Клод отрицательно покачал головой.
– Что ж, – обреченно сказала она, – я слишком соскучилась по горячему душу и мягкой постели, чтобы бродить по переулкам и ломиться в чужие двери. Пойду, захвачу свои вещи.
Они вернулись к мотоциклу, и Клод первым подхватил ее рюкзак и дорожную сумку. Глупо устраивать перетягивание каната в такое неурочное время! – с некоторым раздражением подумала Роми и... сдалась. Клод закинул за плечо ее рюкзак, и Роми, ощущая себя бессловесным приложением к собственным вещам, покорно побрела за ним следом.
В полном молчании они брели по узкой ступенчатой улочке, которую она совершенно очевидно не видела во время своего самостоятельного рейда, миновали два довольно-таки современных коттеджа с зашторенными окнами и подошли к наполовину деревянному строению, стены которого были увиты диким виноградом и розами. Аромат цветов плыл в воздухе, и Роми, остановившись на секунду, опустила лицо к бархатистым темно-красным лепесткам.
Выпрямившись, она огляделась и увидела поднимающуюся вверх пустынную улицу, мертвые дома. Ни души. Даже собака не подавала голос. Лучи заходящего солнца яростно слепили глаза, раскалившиеся за день каменные стены, дышали жаром. Тишина и духота.
– Где же люди? – спросила она полушепотом, пытаясь заглянуть в щель между закрытыми ставнями окон.
– Те, кто постарше, заканчивают вечернюю трапезу, чтобы затем отправиться в постель, – ровно ответил Клод. – Что касается молодых, то они в большинстве своем перебрались в город, где им есть чем заняться. По вечерам в Ла-Роше не очень-то оживленно, не правда ли?
– Нам еще далеко? – нетерпеливо спросила Роми. – Эти ступени, доконают меня. Я умираю от усталости и голода. Я не ела уже почти пять часов! – с пафосом объявила она.