Замок Оборотня
Шрифт:
Подскочила Арида, тенями метнулись старейшины, послышался звук торопливых шагов в холле, а лэрд – маньяк, продолжая удерживать меня, хрипло и отрывисто раздавал приказы. Что-то явно происходило, что-то плохое. А потом Сонхейд подхватил меня, поднял до уровня своего лица и прошипел:
– Спать.
И как-то сразу накатило состояние сонливости, вот только… я не хотела спать, и уж тем более по его приказу, и яростно замычав, попыталась вырваться. И замерла, увидев его усталое лицо, полный тревоги взгляд,
– Я не хочу, чтобы ты это видела, Ким. Я в любом случае не допущу, чтобы тебе причинили хоть малейший вред, но будет бойня, будут смерти… Я не хочу, чтобы ты это видела.
И янтарные глаза стали ярче, а приказ повелительнее:
– Спи!
Замычав еще яростнее, я попыталась вырваться, а потом… Нет, ну если вас не слышат, какой смысл биться головой о стену? Закрыв глаза, я сделала вид, что подчинилась воздействию альфы, стараясь не думать о том, как часто он подобное проворачивал со мной.
И едва мое тело обмякло, Сонхейд подхватил на руки, бережно очень подхватил, и понес куда-то. Терпеливо прислушивалась, пытаясь определить куда, потому что несли под углом вниз. Вниз…вниз… вниз…
Не выдержав, приоткрыла один глаз, увидела каменный потолок…
– И куда ты меня несешь? – выдохнула потрясенная я.
Сонхейд нахмурился, но даже с шага не сбился.
– Ты куда меня несешь?! – почти закричала я.
Эффект тот же – меня игнорировали. Ладно, в таком случае используем проверенный метод. И я открыла рот, чтобы услышать глухое:
– Не смей!
Глядя на сосредоточенное лицо с янтарными глазами и крепко сжатыми губами, я совершенно спокойно собиралась посметь, как вдруг почувствовала что-то… Что-то странное, как чувство тревоги в сгущающихся сумерках, или ощущение надвигающегося несчастья, или…
– Что происходит? – спросила почему-то шепотом.
Сонхейд не ответил, и не собирался отвечать, единственным, что соизволил сообщить мне альфа, было:
– Я тебя никому не отдам.
Несколько ступеней я молча смотрела на него, затем язвительно спросила:
– Из-за секса?
По крепко сжатым губам скользнула улыбка, скользнула и исчезла, а лэрд совершенно серьезно ответил:
– У тебя удивительный голос.
– Правда? – тонна сарказма в каждом слоге.
– Да, – совершенно спокойный ответ.
– Так нравится со мной разговаривать? – очередной язвительный вопрос.
– Нет, – Сонхейд соизволил посмотреть на меня, – но очень нравится, когда ты кричишь… – пауза и пояснение, – для меня.
И взгляд – пристальный, ожидающей моей реакции, немигающий взгляд янтарных глаз лэрда. Молча смотрю в ответ, пристально и зло.
Свет меркнет и единственное, что остается доступно взору – сияние янтарных глаз Сонхейда… Они сияли, совсем как луна, неярко, светло, убаюкивающе…
Убаюкивающе!
Я
– Какой ты была до… той встречи на Аляске?
Я подумала и тихо ответила:
– Обычной.
– Разве? – задумчиво спросил оборотень.
– Обычной, – с нажимом повторила я. Неожиданно спросила:
– А ты?
– Что я? – он все продолжал идти вниз.
– Ты каким был до той встречи на Аляске? – уточнила я.
И Сонхейд замер. Застыл без движения, глядя янтарно-желтыми глазами куда-то вперед, в недоступное моему зрению нечто. А он смотрел, секунд сорок, а затем хрипло произнес:
– Обозленным.
И он вновь продолжил спуск.
Я же не могла не спросить:
– Куда ты меня несешь?
Ступеней десять Сонхейд молчал, затем глухо произнес:
– Достаточно разговоров.
– Что значит достаточно? – возмутилась я.
В следующее мгновение сияние глаз оборотня угасло и я оказалась в абсолютной темноте. Остались только руки Сонхейда, жар его тела и хриплый голос:
– Я был женат, Ким.
Внезапно лэрд отпустил меня, но тут же прижал к холодной каменной стене, и теперь я чувствовала его дыхание на лице.
– Она была красива, умна и старалась мне помогать во всем.
Из груди доносится хриплый рык, но Сонхейд гасит свою злость, страстным жадным поцелуем сминая мои губы. И я теряюсь в этой яростной злости, в обжигающей страсти и в той боли, которую ощущаю в каждом его слове.
– Я любил ее, – почти стон и снова рык, – я любил ее, Ким!
И снова поцелуй, от которого подгибаются ноги, а пальцы вынуждены вцепиться в его рубашку, в попытке устоять.
– Такая нежная, – губы оборотня скользят по моей шее, – такая хрупкая…
Зубы сжимают ворот майки… рывок! Треск ткани! И я чувствую дыхание лэрда обнаженным плечом.
– И в то же время такая сильная, решительная, смелая, гордая… Моя волчица!
Вот только целует он меня, в абсолютной кромешной мгле, в тишине, где единственные звуки – его голос и его дыхание, и от этого кажется, что мы одни во всем мире. И неожиданно замирает, напряженный как струна, от чего его тело становится, словно каменным и во мгле прозвучало полное боли:
– Я обнимал ее мертвое истерзанное тело, Ким… Я целовал ее холодные губы… Я стирал слезы с искаженного от ужаса лица… И я умирал там, вместе с ней.
Замерев от ужаса, я слушала страшное, боже какое же страшное признание. Но дальше оказалось страшнее.
– Я много лет жалел, что не погиб тогда. Что Арида выходила, вылизывая как щенка. Я выжил. У меня осталась стая, обязанности альфы и желание сдохнуть.
Он снова прикоснулся к моим губам, нежно, еле ощутимо, и хриплый шепот прозвучал едва слышно: