Замок Саттон
Шрифт:
Вскрикнув, Анна Вестон помчалась через Большой зал и вверх по лестнице в отдаленном конце холла. Она очутилась в Длинной галерее. Стояла кромешная тьма, свет исходил только от двух свечей в разных концах галереи. В потемках она, спотыкаясь, шагнула вперед, стараясь разглядеть предмет, стоявший там. Подойдя ближе, она поразилась, увидев, что это — алтарь, а перед ним на коленях согбенная молящаяся фигура.
— Фрэнсис! — позвала она.
Черная фигура не пошевелилась. Анна вдруг так испугалась, что замерла как вкопанная — но слишком поздно. Ее услышали. Голова очень медленно повернулась, и она увидела
— Кто там? — произнесло создание. — О, мой дорогой, ты вернулся ко мне?
И она поднялась с колен и стала медленно приближаться к Анне, которая отметила, что на той чрезвычайно эксцентричное платье — совершенно неизвестной ей моды.
— Ты — не он! — закричала старуха. — Убирайся из моего дома! Помогите! В доме чужие!
Леди Вестон снова побежала, а старуха, задыхаясь, преследовала ее. Ей было не угнаться за Анной, и шум преследования затих посреди галереи. В тот момент она уже сбежала вниз по лестнице, повернула налево и стала заглядывать в комнаты восточного крыла, но все они были пусты, а некоторые даже без мебели. Ей ничего не оставалось, как только вновь пересечь Большой зал. Однако мадемуазель Болейн исчезла.
Остановившись, чтобы перевести дыхание, Анна услышала шум голосов. Мужчины и женщины громко разговаривали и смеялись. Она пошла на звук голосов в западное крыло, где гул становился все слышнее и громче. Распахнув дверь, Анна оказалась в столовой, отделанной деревянными панелями и увешанной гобеленами. Она замерла в изумлении, поскольку за чрезвычайно длинным столом сидело самое странное сборище людей, каких она когда-либо видела. Все мужчины были в черных костюмах и белых рубашках с маленькими черными бантами на шее. Женщины были с бесстыдно оголенными руками, а некоторые — даже с оголенными плечами.
Несмотря на изумление, она заговорила:
— Я ищу своего сына, — сказала она, а затем с достоинством добавила: — Что вы делаете в моем доме? Вы — гости моего мужа?
К ее удивлению, на нее никто не обратил внимания. Затем с большого кресла во главе стола донесся странный голос, растягивающий слова.
— Эта дверь снова открылась. Я же приказывал забить ее.
— Я закрою ее, мистер Гетти, — послушно произнес человек, одетый в черное, похожий на слугу, и двинулся к ней. Охваченная ужасом, Анна осознала, что он не видит ее.
— Я мертва! — подумала она и вскрикнула…
— Что случилось, госпожа? — Анна проснулась и увидела Джоан, встревоженно склонившуюся над ней. — Вам приснился кошмарный сон, мадам? Вы так кричали и стонали!
Леди Вестон ухватилась за нее.
— О, Джоан! Это было ужасно. Я видела во сне дом. Он был полон глухих людей. А Фрэнсис пропал — над ним нависла какая-то опасность.
— Ну что вы, госпожа. Мистер Фрэнсис в безопасности в Лондоне. То был просто страшный сон.
Но весь день после этого сна Анна находилась в подавленном состоянии. Сон был настолько живым и реальным, что казался вещим. А когда несколько недель спустя ей опять начал сниться тот же сон, она намеренно заставила себя проснуться. После этого она почти не могла спать, боясь, что навязчивый ночной кошмар вновь станет мучить ее.
Мысли о значении преследовавшего ее ужасного сна постоянно терзали
Лунный свет повсюду озарял майское цветение. Невозможно было не поддаться его очарованию. Чувствуя себя юной девушкой и улыбаясь, леди Вестон оделась и тихонько вышла из спальни. Вокруг во дворе все спали. Шум и суета дня совершенно стихли, и доносились только тихие переговоры стражников. Она прошла по длинным, погруженным в тишину коридорам, казавшимся таинственными из-за света луны, озарявшей цветные витражи, блики которых отражались на стенах и гобеленах, и вышла в красиво спланированный парк, простиравшийся за дворцом.
Стояла очаровательная ночь. Небо было таким черным, а луна настолько яркой, что все в саду и за ним, казалось, преобразилось под рукой искусного живописца. Каждый цветок и дерево казались облитыми глазурью, а каждый стебелек травы напоминал тонкую сосульку из льда. И к тому очарованию примешивался дурманящий аромат цветения — чарующий аромат пиршества фей лета.
«Глупая женщина», — говорила себе Анна, но тем не менее глубоко вдыхала чудесный запах и стояла, завороженная, прежде чем направиться к реке. Пройдя мимо изысканных растений, за которыми с такой любовью ухаживали садовники кардинала, она вышла к не менее живописной, но уже более естественной окружавшей местности. Здесь были зеленые лужайки и заросли деревьев, все в цвету, со свежими листьями. Она была настолько уверена, что в такую восхитительную ночь находится здесь одна, что звуки приглушенных голосов, раздавшихся совсем рядом, чрезвычайно напугали ее. Настолько, что она едва удержалась от крика, отпрянув в тень яблони и прижавшись к ее грубой коре.
Через мгновение испуг прошел, когда в серебристом свете она увидела двух влюбленных, в обнимку возвращавшихся во дворец. В высоком юноше она узнала Гарри Перси, а в прижавшейся к нему хрупкой фигурке Анну Болейн. Но, к ее ужасу — а ей вовсе не хотелось стать свидетельницей этой сцены, — они остановились у дерева, за которым она укрылась, и Гарри повернул девушку к себе.
— Анна, моя любимая колдунья, — произнес он, и леди Вестон подумала, как поэтически выражается этот нескладный потомок Нортумберлендов, чей предок и тезка сражался при Азенкуре. Он почти поднял девушку над землей, склонив голову, чтобы поцеловать ее. Восторженность, с которой их тела слились воедино, сказала Анне Вестон о многом. Это не был придворный флирт с притворной страстью, призом игры в которую становилась постель; то была пара настоящих влюбленных.
Она почувствовала истинное облегчение. Анна Болейн показалась ей странной девушкой, и намного спокойней было думать о ней как о благополучно вышедшей замуж и исчезнувшей с глаз долой в Нортумберленде. Смутившись, она увидела, как руки Гарри интимно скользнули на грудь девушки. Выражение радости на лицах обоих было слишком впечатляющим, чтобы наблюдать за ними. Леди Вестон отвернулась, но услышала, как Анна Болейн произнесла:
— Нет, Гарри, нет!
— Но я так люблю тебя, — ответил он.