Замок тайн

Вилар Симона

Сван держал коней под уздцы, но именно Джулиан подвел серого коня к королю. Он был близок с Карлом все это время и не желал уступать свое место подле Его Величества никому. «Теперь, если судьба мне улыбнется, я должен буду одарить его», — с каким-то раздражением подумал король. Обычное для монарших особ нежелание быть обязанным кому бы то ни было у Карла подпитывалось еще и неприятным ощущением от радости в глазах Грэнтэма: уезжая, король и словом не обмолвился о Еве Робсарт.

И именно это повлияло на Карла. Уже вложив ногу в стремя, он вдруг передумал, резко повернулся и пошел к крыльцу. Джулиан догнал его уже на ступенях.

— Сир,

вы не смеете… не должны!

Он явно опасался, что чувство короля к Еве Робсарт заставит его отступиться от доводов разума.

Карл смерил его холодным взглядом:

— Вы забываетесь, сэр! Что значит — я не смею? Такова моя воля!

Джулиан опешил. За время их скитаний Карл еще ни разу столь отчетливо не указывал на разницу меж ними. Джулиан Грэнтэм отступил и склонился в поклоне, пропуская короля.

В замке было до странности тихо, шаги короля гулко отдавались в сводчатых переходах. Приближаясь к башенке, где жила Ева, он пошел медленнее, стараясь не звякать шпорами о ступеньки. Придерживая шпагу, он поднялся по винтовой лестнице. Дверь в комнату Евы была полуоткрыта. Карл тихо остановился. Сначала он заметил Нэнси, возившуюся у одного из сундуков с пышными юбками Евы. Саму леди Карл увидел, чуть отойдя в сторону: она сидела у слабо горевшего камина, положив ножку на шары решетки. Возле нее лежали спаниели, один из них дремал у хозяйки на коленях. Ева сидела неподвижно, как изваяние, в черном платье с кружевной траурной накидкой на волосах. Карлу бросился в глаза ее тонкий профиль, бессильная рука на подлокотнике. Сердце его дрогнуло, когда он заметил, как в неверных отблесках пламени сверкнула скатившаяся по ее щеке слеза. Ева словно не замечала, что плачет; таким безмолвным отчаянием веяло от этой немой неподвижности Евы, такой маленькой и одинокой она казалась! Ему следовало уйти, но он продолжал стоять.

Спаниель на коленях Евы завозился и, увидев короля, соскочил на пол. Он кинулся к Карлу, радостно повизгивая, а за ним помчались и остальные. Они прыгали ему на ботфорты и ластились, энергично виляя маленькими хвостиками. Теперь и Нэнси увидела короля и слабо охнула. Карл сделал ей знак выйти, горничная повиновалась. Ева повернула к Карлу залитое слезами лицо и какое-то время глядела на него. Потом она быстро вытерла слезы и встала, горделиво вскинув голову; лишь руки, все еще нервно комкавшие платочек, выдавали ее волнение.

— Простите, сир, что не вышла проводить вас, но я ненавижу прощания.

В глазах Карла мелькнуло невольное восхищение: она держалась изо всех сил. От этого сердце его забилось какой-то странной, ноющей болью.

— Я оказался слабее вас, Ева, — не смог уехать, не попрощавшись.

Она старалась не глядеть на него.

— Куда лежит ваш путь?

— В Брайтхелмстоун. Это на побережье.

Она кивнула:

— Да, конечно. Дорога длинная, но я велела дать вашим лошадям двойную порцию овса, смоченную вином, теперь у них будет достаточно сил. Они смогут скакать без устали часов пять кряду, делая не менее пятнадцати миль в час.

— Ева…

— Всего доброго, сир. Уезжайте. А я… Я буду молиться за вас.

У Карла щемило сердце. Лучше бы он не приходил. С трудом проглотив ком в горле, он сказал:

— Итак, прощайте, леди Ева. И да снизойдет на вас благодать Господня.

Она выдавила слабую улыбку.

— Сейчас вы говорите, как пуританин.

Она еще пыталась шутить. Карл глядел на нее во все глаза и понимал, что

подобной женщины в его жизни больше не будет. Будут другие… но не эта блистательная леди, достойная его и к тому же любящая. Ее желание избежать последней встречи окончательно убедило его в этом. Она давала ему свободу, прощала его… и отпускала.

— Ева…

— Что, сир?

Он вздохнул:

— Мы должны расстаться. Но каждый день я проживу, тоскуя о тебе.

Он сейчас сам верил в это. Она повернула к нему лицо, словно цветок к солнцу.

— Зачем вы мне это говорите?

Он молчал. Что ему было ответить? Он попросил ее руки, а потом поспешно отказался от нее. Да, теперь он понимал, что не может жениться на ней — ведь при таком попрании традиций королевского сана он должен был ожидать, что от него отвернутся все, кто в него верит. И все же… он любил ее.

Не отдавая себе отчета, что делает, он шагнул к ней, обнял и стал покрывать ее лицо, глаза, губы бесчисленными поцелуями. Слова сами сорвались с его уст:

— Я не могу оставить тебя, каждая минута с тобой — это восторг, счастье, это упоительное приключение. Я так люблю тебя!

Она на миг замерла у его груди, потом медленно подняла к нему лицо. Король говорил так страстно, так искренне, что она вдруг осмелилась просить:

— Тогда, Ваше Величество, возьмите меня с собой.

Ей было стыдно произносить эти слова, свою потаенную мечту, которую она с таким усилием пыталась скрыть. Ева почувствовала, как он вздрогнул, но только сильнее обняла его. В глазах ее светилась надежда и бесконечная мольба.

— Ева, — тихо произнес Карл, — я понимаю, о чем ты просишь. Я сам дал тебе надежду. Конечно, я могу взять тебя с собой, в изгнание, ибо я скиталец на этой бренной земле, король без королевства, человек без родины. Нужен ли я тебе?

— О да! — воскликнула она почти радостно. — Нужен, как воздух, как мое сердце, как спасение души! Я пойду за вами куда угодно. Я понимаю, что супружество не может связать нас, но я готова к этому. Готова быть вашей любовницей, спутницей, служанкой, если хотите. Только не оставляйте меня!

Король был словно оглушен. Но вместе с тем в его мозгу шевельнулась циничная мысль: «Она просто хочет избавиться от Сент-Прайори. Видит Бог, я ее понимаю!» Еще он подумал о том, что его сторонники скажут: это вызовет очередной скандал, связанный с его именем. Но сейчас, когда он видел прекрасные, умоляющие глаза Евы, все это не казалось ему столь важным. В конце концов, если они не будут связаны брачными обязательствами, он ничего не теряет. А имя его и так опорочено, одним слухом больше или меньше — это уже ничего не меняет. К тому же у Евы на континенте есть деньги, ей будет на что опереться, даже помочь ему.

Он улыбнулся:

— Хорошо, Ева. Однако учти, красавица моя, я должен буду выехать немедленно, я не смогу ждать, пока ты соберешься. Ведь солдаты все еще могут нагрянуть снова. Поэтому я выеду сейчас же с Робертом Сваном. Останется Джулиан, я велю ему привезти тебя ко мне в Брайтхелмстоун. Там мы встретимся вновь.

У Евы сияли глаза, а сердце билось так сильно, что она словно с трудом понимала его слова. Когда он в последний раз поцеловал ее и вышел, она какое-то время стояла на месте, словно опасаясь, что приход короля ей просто померещился и он так и не сказал ей этих удивительных слов: «В Брайтхелмстоуне мы встретимся вновь». Брайт-хелм-стоун — название этого городка звучало музыкой в ее ушах.