Замок воина. Древняя вотчина русских богов
Шрифт:
Дед Василий вдруг просветлел.
– А, Ильюша!
Дед Василий на всякий случай попросил повторить, кто мы такие и зачем к нему пожаловали. Лишь после этого старая калитка дедовой усадьбы гостеприимно скрипнула, пропуская во дворик, поросший виноградом и высокими кустами сирени. Сирень давно отцвела, а сезон винограда только наступил. Синие кисти изабеллы висели над моей головой, и я, опасаясь, что какая-нибудь сейчас сорвётся, всё время вертел головой.
Дед Василий пожал мне и инструктору руки, и я сразу ощутил это крепкое рукопожатие. Подумалось, что в прошлом
Старый человек усадил нас на длинную скамью, сверху застеленную домотканой «дорожкой», и стал выяснять, как у Ильюши идут дела. Мне вторично пришлось повторить свой рассказ, и лишь тогда дед Василий сообщил, что Ильюша – дружок его внука Пети. И в прошлые годы они часто к нему приезжали. Теперь внук почти не заглядывает: семья, дети, работа – некогда. А Ильюша приезжал…
Инструктор отозвал меня в сторону.
– Кир! Надо что-то делать. Там, у магазина, нас группа ждёт. Надо идти дальше. А здесь, судя по всему, можно увязнуть на целый день. Он сейчас нам виноград предложит съесть, затем чаю подаст. И лишь после этого снова станет выяснять, кто мы такие… Понимаешь, он старый человек. С ним быстро нельзя…
– И что… – я растерялся. – Как мне быть?
– Решай, – вздохнул инструктор.
Мне не хотелось уходить. Но и группу задерживать я не мог. Инструктор это хорошо понимал, поэтому он предложил «ход конём». Меня и Сеню он оставляет в Счастливом, а вся группа уходит на базу. Через три дня следом идёт следующая группа. Они устроят ночной привал у известного мне озера возле горы Сотира. Мы с Сеней к ним присоединимся и с опозданием в несколько дней тоже придём на базу. Инструктор написал записку своему коллеге из той группы, чтобы он не сомневался в нас. Но том и порешили.
Дед Василий даже обрадовался, когда мы захотели остаться у него на три дня. «Живите, – сказал он, – места много». Я с интересом обошёл старый татарский дом, в котором жил старик. Дом был двухэтажный и стоял на склоне. Отчего первый этаж своей задней стеной упирался в гору. Лишь его переднюю часть можно условно считать жилой. А вход на второй этаж вёл через деревянную лестницу прямо с улицы. Там находилась просторная веранда и две комнаты с низкими потолками. Дед Василий обитал на первом этаже, нам же достался второй. Очень удобно.
Перед самым уходом инструктор указал мне на ряд брёвен, лежащих у забора.
– Видишь их?
– Вижу.
– Помогите с Сеней их порубить на чурки.
– Зачем?
– Как зачем? – удивился инструктор. – Поможете старику. Да и беседу после «трудотерапии» вести веселей.
Я был молод, и такие простые вещи мне в голову не приходили. Но рубка дров, в самом деле, оказалась очень важным для меня этапом в общении с хозяином дома. Дед Василий буквально просветлел, радуясь за нас. И чем больше росла гора дров, тем счастливее он становился. Было видно, что он давно уже мечтал как-нибудь попилить и порубить эти брёвна, да всё не мог подыскать надёжные руки, способные исполнить задуманное.
И только теперь, сидя за столом и отхлёбывая горячий чай из чашки,
Я сразу опускаю все церемонии, связанные с воспоминаниями. Они длились достаточно долго. За это время Сеня успел сбегать в магазин за печеньем, а кроме того мы умяли целую миску дедова винограда. Впрочем, изабелла мне не понравилась – слишком специфический привкус.
Дед Василий подтвердил, что строил замок Юсупова, правда, его удивило, что я назвал этот особняк замком. Они никогда не употребляли это слово.
– Мы его называли охотничьим домом или домом Юсупова, – сказал он.
– «Мы» – это кто? – уточнил я.
– Строители…
– А как называл его сам Юсупов?
– Мы с господином дел не имели, не знаю, как называл…
– А как вы относились к Юсупову?
Дед Василий повёл плечами.
– Да как… Я своё делаю, он своё… Юсупов приезжал не часто. А если и приезжал, то разве со мной разговаривать? Он, поди, и не знал, что я существую на белом свете. Там такая орда людей была! Копошились как муравьи. Одни заняты чем-то своим, другие – другим. Я сам половины людей не знал. У меня был мой начальник. Его я уважал…
В этот момент моё сердце ёкнуло. Краснов! Дед Василий говорит об архитекторе. И мне, конечно же, захотелось узнать о нём больше.
– Так кто был вашим начальником, – спросил я, – не Краснов ли?
Дед Василий отрицательно замотал головой.
– Нет, такого не помню… Начальником был…
Он стал что-то вспоминать, а затем сказал:
– Погоди! Надо посмотреть в альбоме.
Через время дед Василий вынес старый, весь истрёпанный фотоальбом с такими же старыми жёлтыми-прежёлтыми фотографиями. Он долго его листал и, показывая на людей, изображённых на фото, рассказывал о них. Честно говоря, вскоре я притомился, ибо никакого отношения к нашей стройке в Коккозе они не имели. Наконец дед Василий извлёк фотографию с оборванной стороной.
– Вот, – сказал он, – это мы возле дома Юсупова.
Я присмотрелся, пытаясь что-то разобрать. На фото было несколько человек и среди них, надо понимать, и дед Василий.
– Это – я. – Он указал на высокого худого юношу в кепке с высоким верхом.
– Похож…
– Похож, да уже не тот, что сейчас… – посетовал дед Василий и добавил: – А рядом со мной дядя Иван. Иван Степанович, очень хороший был каменщик. Он и рекомендовал меня сюда в качестве помощника. А так бы – кто бы взял?
– Согласен… – Я утвердительно кивнул головой.
2
Мы ещё долго рассматривали фотографии. И я лишь из вежливости не прерывал хозяина дома. Сенька давно ушёл спать. А мы со стариком переместились на нижнюю веранду, где горела слабая сорокаваттная лампочка.
– Вспомнил! – вдруг сказал дед Василий. – Их было двое. Один – Трифонов, а второй – Федотов. Нет, нет, не Трифонов, – поправился старик, – Тимофеев. Да, именно он!
– Вы о ком говорите сейчас? – не понял я.