Замороженный
Шрифт:
– Боишься поцарапать свою ласточку? – подшучиваю я над ним.
– Да, боюсь, – говорит друг. – Я, между прочим, половину летней зарплаты на неё потратил.
Мы садимся на край пристани. Бетон основания крошится от времени и покрыт зелёным слоем водорослей, а в трещинах асфальта давно поселился мох. Город отсюда выглядит каким-то совсем другим, незнакомым, как будто смотришь на него со стороны.
– Не понимаю, зачем тебе понадобился такой дорогой велосипед, – говорю я. – Мой вон едет ничуть не хуже, и не надо за
– Давай ты не будешь называть своё ведро велосипедом в присутствии моей ласточки? – смеётся друг.
Я ложусь на спину, подкладывая руки под голову:
– Хороший получился день.
– И правда, – подтверждает Семён. – Я скучал по этому.
– Я тоже.
– Ну теперь сможем чаще видеться. Хорошо, что Вика оказалась стервой.
Я молчу, разглядывая медленно проплывающие над нами облака.
– Извини, – говорит Сёма. – Зря я опять об этом вспомнил.
– Знаешь, что мне папа сегодня сказал?
– Хм… Что-то типа: «У тебя ещё фигня, а вот мне пришлось с твоей матерью разводиться и квартиру делить»?
– Ну почти, – усмехаюсь я. – Думаешь, я тоже в итоге останусь один, как он?
– Глупости. Одиночество не передаётся по наследству, – говорит друг.
– В этом я не уверен. И знаешь, чего я не могу понять? Зачем Вике надо было делать всё именно так? Могла же просто прийти, сказать: «Ваня, давай расстанемся. Мне нравится другой парень». И разошлись бы спокойно без всей этой драмы.
– То есть тебе в целом-то наплевать на неё? Тебя только сама ситуация раздражает?
– Не знаю, – задумываюсь я. – А что я, по-твоему, должен чувствовать?
– Не хочется поорать? Поплакать? Отомстить? Вернуть её?
Я внимательно прислушиваюсь к себе:
– Хочется лежать тут целый день. Холодно только, я уже замёрз.
– Поехали тогда домой, – Сёма встаёт и отряхивается.
Я только успеваю зайти в квартиру, как звонит мама:
– Вань, привет! Ты завтра вечером что делаешь?
– А что? – спрашиваю я осторожно. Вряд ли мама хочет сводить меня в кино.
– Сходишь на родительское собрание?
– Мам, ты не слишком торопишь события? Может, мне стоит для начала хотя бы девушку завести?
– А куда делась Вика?
Чёрт.
– Сказала, что слишком молода для детей.
– Ладно, слушай, я обычно такие вещи просто игнорирую, но в этот раз классная позвонила и сказала, что от нас кто-то обязательно должен быть.
– И ты решила, что этот кто-то – я.
– Ну не могу я с работы отпроситься, у нас завал. Ты же знаешь моего начальника. Чуть что, останусь без премии. Влад в командировке.
– Ты уверена, что он от вас просто не съехал? Ты как не позвонишь, он в командировке.
– Ваня, – вздыхает мама.
– Ладно, схожу.
– Спасибо, – радуется она. – Завтра в семь. Звякни потом.
– Ага, – говорю я и вешаю трубку.
Глава 5
Девятая
В ожидании учителя разглядываю бумажные осенние листья, расклеенные по классу. И судя по цветам, в которые они выкрашены, это делали либо дети, либо экспрессионисты. Парты в классе маленькие, так что у меня будет ещё один повод почувствовать себя идиотом.
В толпе родителей второклашек я итак смотрюсь очень странно. Многие мамаши бросают на меня косые взгляды. Я, конечно, собирался одеться на собрание поприличнее, но не нашёл ни одной поглаженной вещи в шкафу.
Ждать Ксюшку я обычно предпочитаю на улице, чтобы не тесниться в узком коридорчике вместе с этими тётками, но сегодня мне деваться некуда. Стараюсь держаться в стороне от родителей, но ко мне всё же подходит женщина в разноцветном полосатом свитере.
– Здравствуйте, – говорит она осторожно. – А вы чей…
– Брат, – помогаю ей закончить предложение.
Она с облегчением вздыхает.
– Ксюши Селезнёвой, – говорю я.
– Вот как? Значит, наши девочки – подружки, – радуется женщина.
– Вы – Сашина мама?
– Да, это я.
– Ваня, – протягиваю ей руку.
– Надежда. Хотите вместе сесть?
– Да, конечно.
В компании Надежды мне становится поспокойнее. Появляется Ксюшина классная, и все рассаживаются по маленьким стульчикам. Собрание начинается со скучных организационных вопросов, но я всё внимательно записываю, чтобы ничего не упустить. Затем учительница переходит к конкретным ученикам.
– Селезнёва и Потапова, – Тамара Николаевна осматривает класс. – А, вы вместе. Отлично, – говорит она, замечая нас. – Вы знаете, что сделали ваши девочки?
Мы с Надеждой переглядываемся в недоумении.
– Положили Кате Коневой в рюкзак живых слизней. Катя плакала всю перемену. Я уж не говорю о том, что все тетради были испорчены, – классная смотрит на нас укоризненно и ждёт объяснений.
Чёрт, и в кого Ксюшка такая хулиганка? Неудивительно, что мама меня отправила на собрание позориться. Вытираю ладони о джинсы, судорожно соображая, как нужно себя вести в такой ситуации.
– Тамара Николаевна, – моя соседка встаёт из-за парты, – с девочками мы беседу проведём. Перед Катей и её родителями извинимся. Если нужно, тетради оплатим.
Я с удивлением смотрю на неё. Никакого стыда, никаких оправданий, никаких криков: «Катя сама виновата». Похоже, Сашиной маме не впервой разбираться с выходками её дочери. Не знаю, что я стал бы делать, если бы был один.
Учительница удовлетворённо кивает и переходит к другим делам.
– Какая вы молодец, – говорю я Надежде.