Замуж с осложнениями
Шрифт:
Дамы опять переглядываются.
— Дорогие, — авторитетно заявляет Эсарнай.
Я изображаю на лице оскорбленное достоинство.
— Да хоть какие дорогие… запах такой сильный, что я еле могу дышать. Дорогой вещью еще надо уметь пользоваться.
Кажется, мой высокомерный тон производит эффект: обе дамы внезапно одаривают нашу старушенцию взглядами, полными собственного достоинства. Видимо, до сих пор они комплексовали, что не могут себе позволить употребить два флакона духов за один вечер. Мне вообще не очень нравится, что они так прислушиваются ко мне, получается,
Через какое-то время снизу начинают доноситься звуки, похожие на музыкальные, и мои сотрапезницы будят Эрдеген. Мы все вместе спускаемся вниз. Я довольно быстро нахожу Азамата, он в приподнятом духе.
— Ну как успехи? — спрашиваю.
— Замечательно, — улыбается он. — Куча выгодных сделок. Ты как там, не умерла от скуки с драгоценной госпожой?
— Драгоценной?
— Ну Эрдеген. Это значит вроде как «моя дорогая».
— Так это не ее имя?
— Нет, конечно. Она в юности была такая красивая, что, говорят, сама своего имени не знала.
Мы прогуливаемся по залу, рассматривая невероятный интерьер. В дальнем углу накрывают на стол, с другой стороны между колоннами я вижу стол для игры в бараньи. Условно-музыкальные звуки доносятся от входа, где на ступенях несколько мужчин настраивают причудливые расписные инструменты.
— А почему имена скрывают? — задаю давно мучащий меня вопрос.
— Ну… — Азамат прищуривается. — Считается, что если знаешь имя человека, то можешь им повелевать. Или отобрать у него что-нибудь, например, удачу или красоту. Конечно, на самом деле это могут только лесные знающие, но люди боятся…
— Знающие что?
— Знающие. Просто знающие. Они тоже могут общаться с богами, как и духовники, но по-своему, нехорошими способами.
— А духовники за ними охотятся? — хмыкаю я.
— Нет, что ты. Не любят их, конечно, их никто особенно не любит. Но они ведь за бесплатно не вредят, только по заказу. Так что с ними воевать бесполезно.
Мы приближаемся к столу с едой, как раз когда всех приглашают садиться. Я замечаю, что мои дамы умащиваются поближе к своим мужьям, и делаю то же самое. Мужики за столом беззастенчиво на меня пялятся, некоторые даже тычут пальцами, обсуждают вслух.
— Смотри-ка, настоящая тощая землянка…
— И как они детей рожают, не пойму.
— Зато легонькая, наверное…
— Ну изящная, ничего не скажешь. А что хилая — так кто ж такую работать заставит.
— Как, она работает?! Целитель?!!
— А ты не слышал, что ли?
— Вон Эцаган…
— И не скажешь, что что-то было!
— Нормально Азамат прибарахлился, и красиво, и в хозяйстве полезно!
Какой-то пожилой мужик начинает хохотать так, что давится и чуть не падает под стол. Я сижу, изо всех сил стараясь не обращать внимания, твержу, как мантру: только-бы-не-покраснеть, только-бы-не-покраснеть…
— Они ведь меня обсуждают? — тихо спрашиваю у Азамата.
— Да, ты сегодня просто тема вечера, —
— И тебе приятно, что они так вот вслух меня обсуждают? — спрашиваю с плохо скрываемым гневом. Азамат замечает и склоняется ко мне:
— Потерпи, солнце. Я знаю, что у вас так не принято, но тут никак по-другому быть не может. А уж если на Муданг прилетишь, там просто каждая собака будет на тебя таращиться, тут уж ничего не поделаешь. Но ты им всем нравишься, хоть этому порадуйся.
Я хочу что-то ответить, но тут на стол водружают жаркое. Я понимаю только, что это кто-то на вертеле, без головы и очень большой.
— Что это? — спрашиваю.
— Баран, — отвечает Азамат.
— Такой огромный?! — Может, он слово перепутал?..
— Да, это муданжский баран. Они у нас крупные.
М-да, на Муданге все крупное, это точно. И обильное.
Алтонгирел и два других духовника режут тушу и раздают гостям, сопровождая свою деятельность заковыристыми причитаниями. Куски мяса все берут в руки и не кладут на тарелку, и я стараюсь следовать этому правилу, хотя оно все еще горячее. Азамат предупредительно подсовывает мне салфетку, не иначе с собой взял.
— Спасибо, солнце, — говорю. — Я бы без тебя тут уже совсем рехнулась.
Баран пахнет бараном, но не до отвращения. Есть его можно. Азамат тихо комментирует:
— А голову сожгли в качестве угощения богам, хотя здесь, на Гарнете — это бред, какие тут боги. А ведь там такие вкусные…
— А ты тоже веришь в этого, который солнце проглотил? — перебиваю. Я, конечно, аппетит редко утрачиваю в силу профессии, но предпочитаю не смотреть в глаза тому, что ем.
Азамат ухмыляется:
— Я гляжу, тебя просветили, и ты думаешь, что это чушь.
— Ну… — Не хочется ссориться из-за религиозных убеждений, но не врать же…
— Не волнуйся, это все… женская правда. Уж извини, так говорят. Женщины много чего боятся и придумывают себе сказки, чтобы не так страшно было. А уж какая там реальная основа — это только Старейшины знают.
Когда от барана остается один скелет, начинает звучать музыка, которая так распространяется в нашем необычном помещении, что как будто льется вниз по колоннам. Сперва просто какие-то мелодийки, потом подключается вокал. У меня от этого вокала волоски по всему хребту не просто дыбом становятся, а прямо вибрируют, как струны: более неприятного тембра голоса еще поискать. Вот уж действительно: громкий, зато противный.
— Эх, как заливается, — говорит сидящий слева от меня мужик. На всеобщем говорит, то есть мне.
— Ты погоди, — гудит Азамат в ответ. — Сегодня Ахамба спеть обещался.
— Да ну! Вот это будут трели! Но и Охтаг неплох, что скажете, Элизабет?
— Уж очень высокий голос, — говорю. Про прищемленную кошку опустим.
— Ну вот и я говорю, здорово поет! — радуется мой сосед и вылезает из-за стола, чтобы пойти послушать поближе.
Певец затягивает что-то более протяжное. Вокруг начинают подпевать такими же противными тенорочками. Азамат, откинувшись на спинку стула, шевелит губами.