Замуж за «аристократа»

Царева Маша

– Так ты, наверное, пристала к нему, как банный лист к… сама знаешь чему, – жестоко усмехнулась она. – Вот и назвал тебе первый попавшийся номер. Лично я всегда так делаю.

– Ты ничего не понимаешь! – горячо возразила я. – Тогда, у него дома, он был таким… таким особенным! Мне даже показалось, что он влюблен в меня. Почему же так произошло? Почему? Почему?!

– Потому что у него каждый день новая девчонка, – усмехнулась Вера, – с его-то возможностями. Не давать же всем свой домашний телефон!

Сейчас я понимаю, что Вера, в сущности, была

права. Да, стерва она. Да, она мне отчаянно завидовала. Да, она специально подбирала жесткие слова – и не потому, что была правдолюбкой, а чтобы обидеть меня. Но все равно она говорила правду.

Но тогда я ей не верила. Я ее почти ненавидела, мне отчаянно хотелось зажать ладонями уши, чтобы не слышать ее спокойного насмешливого голоса. Но выгнать Веру вон, поссориться у меня все же не хватало сил. Ведь ни с кем, кроме нее, я не могла обсудить Александра. А обсуждать хотелось бесконечно.

– Вер, а ведь у меня есть еще один номер. Помнишь того смешного толстенького очкарика, кинорежиссера? Он записал мне свой служебный телефон. Сказал, что я могу сыграть в его новом фильме.

– Не смеши меня! – фыркнула Вера. – Ты сама-то в это веришь?

– А что? – Краем глаза я посмотрела на себя в большое настенное зеркало: бледное лицо, глаза блестят, волосы гладко уложены и спускаются ниже плеч. – Как ты думаешь, из меня получилась бы актриса? – Затаив дыхание, я ждала ее приговора.

– Конечно, нет! – уверенно заявила Верка. – Думаешь, у него других актрис не нашлось бы? Тех, кто учится во ВГИКе или в ГИТИСе? Зачем ему приглашать на роль физика-недоучку? К тому же актриса… – Вера явно вошла в раж. – Актриса, она должна быть… такой. Как Марлен Дитрих.

– А как же Барбра Стрейзанд? И потом, он же сам сказал, никто его за язык не тянул.

Вера долго еще уговаривала меня, что не стоит звонить кинорежиссеру со смешной фамилией Мордашкин, приводя самые убедительные аргументы: мол, из этого ничего не выйдет, только нервы потрачу.

Какие нервы? За две недели постоянного сидения перед телефоном и ожидания заветного звонка я сама превратилась в сплошной оголенный нерв.

Решиться на этот звонок было совсем нетрудно. Я даже почти не волновалась, ведь это не Александр Дашкевич должен был поднять трубку, а забавный низкорослый толстяк по имени Федор Мордашкин.

На следующее утро я еле дождалась, пока родители и сестра уйдут на работу.

– А ты почему еще не собралась в институт? – поинтересовался отец. – Тебе же по средам к первой паре.

– Преподаватель заболел, – не моргнув глазом, соврала я (хотя на самом деле собиралась пропустить очень важный семинар по высшей математике).

– Да и сама ты что-то сегодня бледная, – он замешкался на пороге, а я внутренне умоляла его: иди скорее, иди же, иди!

…Наконец я осталась одна. Первым делом я подошла к зеркалу и не спеша накрасила губы любимой помадой своей старшей сестры – помада была фирменная, Люда за ней отстояла многочасовую очередь в магазине «Золотая Роза». Наверное,

она бы убила меня, если бы узнала, что я трачу драгоценную помаду впустую. Но мне так хотелось чувствовать себя особенной.

Конечно, Федор Мордашкин не увидит меня по телефону. Зато он услышит уверенный голос красивой молодой женщины – женщины, на губах которой блестит дорогая помада, волосы которой завиты в крупные блестящие кудри.

Накрасив губы, я даже почувствовала некоторое вдохновение и переоделась в тот самый белый пиджак – пусть он и был безвозвратно испорчен гуталином, но я считала его чем-то вроде приносящего удачу талисмана.

А потом я сняла телефонную трубку и набрала заветный номер. Затаив дыхание, слушала длинные гудки и уже собиралась было положить трубку, как энергичный мужской голос произнес:

– Алло, я слушаю!

– Я… Это… Вы меня слышите? – растерялась я.

– Слышу, я же не глухой, – довольно грубо ответили мне. – Кто это?

– Я хотела бы поговорить с Федором Мордашкиным.

– Это я. Кто это?

О том, что происходило в этот момент по другую сторону телефонной трубки, я узнала много позже. Но, наверное, будет правильным, если я расскажу обо всем этом сейчас.

Федор Мордашкин был кинорежиссером. Не очень известным, но и не из последних. Он снял всего два художественных фильма – злые языки утверждали, что никто бы о его работах не узнал, если бы в главной роли обеих картин не снялся Александр Дашкевич. Оказывается, они когда-то учились на одном курсе и с тех пор были дружны.

Незадолго до того, как мы с ним познакомились, Мордашкин получил неплохой шанс выдвинуться – ему дали грант на съемки комедии о приключениях иностранца в Москве. Конечно, на роль иностранца был утвержден Дашкевич – и это придавало картине дополнительную изюминку: ведь раньше Александр не снимался в комическом амплуа. И вот машина была запущена. Сценарий, декорации и команда готовы, павильоны арендованы.

Тот день Федор планировал посвятить эпизоду о том, как к иностранцу приезжает его иностранная соответственно подруга. Кастинг на роль подруги прошел днем раньше – роль эта была небольшая и неважная, так что сам Федор на кастинг не явился, поручив выбор актрисы своему молодому ассистенту Степану. Степа же, не будь дурак, вообще никакого отбора проводить не стал, а попросту пригласил на роль свою любовницу Леночку – костюмершу, с которой он познакомился в мосфильмовском буфете.

Леночка была девкой ядреной – румяная, здоровая, с грудью, напоминающей две переспелые дыни, и аппетитной задницей. Так что Степана в принципе можно было понять. Наверное, при прочих обстоятельствах Федор вполне мог бы переварить и Леночку – роль-то почти без слов.

Но беда состояла в том, что у Леночки были круглая румяная мордашка и толстая светлая коса через плечо – типично русский типаж. Она органично смотрелась бы в роли какой-нибудь Машеньки или Парашеньки, но в роли иностранки…