Замуж за принца
Шрифт:
— У меня все чудесно, — поспешно заверила ее Элиза и так хлопнула дверцей часов с кукушкой, что та треснула.
— Оставь часы в покое…
— Ни за что, — ответила Элиза, шлепнув Холлис по протянутой к часам руке. Ей было необходимо чем-то занять свои руки. И мысли нужно было сосредоточить на мелочах, у которых имелись ясные и простые решения, не допускавшие двойного толкования.
Вечером Элиза читала отцу из совершенно непонятных и навевающих невыносимую скуку сводов законов статьи, касавшиеся взимаемых правительством торговых пошлин.
— Ну
Элиза даже не поняла, о чем он говорит, потому что мысли ее витали далеко, пока уста произносили написанные на бумаге слова.
— Ой… Я… даже не поняла, что читала, — призналась она.
Чем ближе подходила среда, тем задумчивее и мрачнее становилась Элиза. Однажды она лежала днем на кровати в своей спальне, свесив голову, и выводила пальцем на ковре воображаемые круги. Ей нездоровилось. При мысли о Себастьяне она ощущала, как что-то сворачивается клубком в животе и вызывает боль, не отпуская ни на минуту. Ей очень хотелось, чтобы принц как можно скорее вышел в море, тогда она, во всяком случае, сможет страдать в одиночестве и покое.
За дверью она услышала голоса отца и его друга мистера Флетчера. Джек и Джон заливались таким лаем, будто в их уютный домик вторглась вражеская армия.
— Элиза! — позвал отец. — Ты дома, моя крошка?
Вздохнув, девушка заставила себя встать. Задержалась перед зеркалом, обнаружив, что выглядит какой-то помятой. Надо было как-то взять себя в руки. Может быть, с завтрашнего дня…
— Я здесь, папочка, — откликнулась она, вышла в гостиную, поздоровалась с отцом, поцеловав его в щеку. — Маргарет сделала на сегодня жаркое. Хочешь выпить вина перед обедом?
— О, нынче вечером я выпью, наверное, стаканчик виски, милая моя. А как ты себя чувствуешь в такой чудесный денек?
— Замечательно. — Она пошла к буфету мимо письменного стола и на нем заметила скопившуюся почту. Все эти дни Элиза не разбирала ее, слишком подавленная, чтобы этим заниматься. Но сейчас она приметила высунувшийся из общей пачки уголок голубого конверта. Она задержалась на минутку, вытащила этот конверт из-под множества деловых бумаг и увидела, что письмо это адресовано ей.
— А у меня сегодня был очень интересный денек. Ко мне вернулось то злополучное торговое соглашение.
— Правда? — рассеянно произнесла Элиза, рассматривая конверт. Он был запечатан сургучом, но оттиск не был ей знаком. Она сломала печать.
— Думается мне, что с пошлинами не так-то легко разобраться, но в данном случае дело очевидное. Я так и объяснил их поверенному. Эта пошлина носит, несомненно, запретительный характер. Правда, по своей сути все пошлины таковы, разница лишь в том, в какой мере.
Элиза развернула письмо. «Любовь и верность. С.». Кровь тут же отлила от ее лица.
— А ты как думаешь? — спросил отец.
— Что?
— Да, будь добра, моя милая. Я не ожидал, что придется заниматься этим делом. Ведь несколько дней назад уже было предварительное слушание, и мистер Фринк тогда посоветовал передать его кому-нибудь другому, кто лучше знаком с вопросом.
Элиза быстро налила виски в стаканчик и вставила его отцу в руку, а сама села в кресло рядом, взяла записку и провела пальцем по строчкам. «Любовь и верность». Значит, он все-таки прислал ей письмецо, а она, подавленная горькими раздумьями, даже не заметила этого. Когда же пришло письмо? И что, собственно, означала эта записка? Последнее «прости»?
Вошел Бен с поленьями для камина.
— Бен, сегодня приносили почту?
— Сегодня почты не было, мисс, — ответил Бен, окинув стол взглядом. — Это все лежит здесь уже… сколько?.. два, а то и все три дня. — Он опустился на одно колено и стал сгружать принесенные поленья.
А она сама, подумала Элиза, бродила вокруг и ничего не замечала, словно неживая.
Внезапно в комнату влетела Поппи с большой стопкой книг в руках и положила их на полку рядом с другой такой же стопкой.
— Вы припозднились сегодня, ваша честь! — сказала она с улыбкой. Потом взяла теплую шаль и заботливо обернула ею плечи судьи. Кот, играя, пытался ухватить шаль за краешек.
— Мы с ребятами выпили по кружечке пива, — сообщил судья, который был в отличном настроении. — У нас был повод порадоваться.
— Правда? — отреагировала Поппи и, наклонившись, поймала кота и прижала ее к себе.
«Любовь и верность». Что же, он просит ее сохранять ему верность? Нет, ей понадобится разузнать об этой записке побольше. Элиза снова и снова вглядывалась в записку, в аккуратно выведенные Себастьяном слова. Несомненно, королевский почерк.
Пока отец излагал Бену и Поппи свои взгляды на торговые пошлины или бог знает на что еще, Элиза испытала приступ внезапного страха. Ей показалось, что она вроде бы должна была что-то знать и благодаря этому полностью понять смысл записки. И что-то сделать. Надо ли ей было что-то сделать? Когда в ее мысли вторгся стук в дверь, она подскочила на месте, как и оба пса.
— Я посмотрю, кто пришел, — поспешно сказала она, чтобы опередить Поппи и Бена. Но едва она ступила за порог гостиной, прозвенел голосок Холлис:
— Это я, мои родные!
Элиза, зажав в руке письмо, вышла в коридор.
— Что это ты на меня так смотришь? — спросила Холлис, снимая пальто и шляпку и пристраивая их на вешалку.
— Я надеялась, что пришел кто-то другой.
— Ну извини! Тогда тебе приятно будет узнать, что кто-то другой действительно пришел.
— Кто же?
— Вот уж не знаю. Там на крыльце мистер Фринк с каким-то джентльменом.
Холлис посмотрела на себя в зеркало и чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда раздался новый стук в дверь.