Замуж за принца
Шрифт:
Не очень понимая, следует мне войти или ожидать на крыльце, я шагнула в дверной проем и огляделась. Дом был простым, но следили за ним хорошо, хотя я могла лишь мельком заглянуть в каждую из четырех комнат. Стулья и столы, которые мне удалось разглядеть, были такими же элегантными, как мебель в доме моей тети. Вокруг виднелись предметы, которые можно встретить в любом доме: кто-то оставил на стуле недовязанные носки и моток пряжи, на стене висели гобелены разных размеров, на полке стояли миниатюрные фигурки животных, вырезанные из дерева. Внезапно мне стало стыдно за это вторжение
В глубине дома раздались шаги. Они быстро приближались, и мне не оставалось больше ничего, кроме как, выпрямившись, смотреть на идущего ко мне Маркуса. Озарившая его черты радость заставила расплыться в равной степени счастливой улыбке и меня.
— Элиза! — воскликнул он. — Я так рад, что ты пришла.
Столкнувшись с таким теплым приемом, которого, по моему мнению, я не заслуживала, я совсем оробела. От уверенности, подтолкнувшей меня к его двери, не осталось и следа. Взволнованно заламывая руки, я начала что-то бормотать в свое оправдание.
— Мне так жаль, что я тебя побеспокоила...
— Вздор! — заверил он меня, но мне в его голосе послышалась настороженность, и от меня не укрылся взгляд, которым он скользнул по моему лицу и рукам в поисках симптомов чумы.
Я и сама научилась украдкой осматривать людей незадолго до того, как все вокруг меня умерли.
— Я здорова, можешь не сомневаться, — поспешно заверила его я.
— Прошу тебя, входи.
Он провел меня в гостиную и настоял на том, чтобы я села в кресло, а сам расположился на стуле напротив. Девочка последовала за нами и остановилась у него за спиной, глядя на меня так пристально, что это граничило с грубостью. В комнату заглянул мальчик на несколько лет младше девочки, но тут же спрятался, увидев меня.
Проследив за моим взглядом, Маркус произнес:
— Это мой сын Лиан. А это моя дочь Эвалина. Эвалина, это Элиза. Мы знакомы с детства.
Это была не совсем правда, хотя ложью это тоже нельзя было назвать. Когда мы познакомились, наши тела были уже взрослыми, но наши мысли и чувства были еще детскими и непостоянными. И я до сих пор не знала, каким мужчиной стал в конце концов Маркус.
Эвалина продолжала с опаской наблюдать за мной. Испытывая неловкость от столь пристального внимания, я посмотрела на Маркуса. Мне так много нужно было ему сказать, но слов не было. Непринужденность нашей встречи переросла в напряженное ожидание. В этом измотанном жизнью отце семейства не было ничего от влюбленного юноши, образ которого я все эти годы хранила в памяти. Неужели, явившись сюда, я совершила ужасную ошибку?
— Вы пришли из города? — резко поинтересовалась Эвалина. — Вы что-то знаете о моей маме?
Я вспомнила о своем предостережении Маркусу относительно того, что в Сент-Элсипе его жене грозит опасность и что он должен немедленно забрать ее домой. Неужели он отмахнулся от моих слов? Я вопросительно посмотрела на Маркуса, но он отвел глаза.
— Элиза пришла из
Эвалина возмущенно надула губки, но больше ничего не сказала. Мы с Маркусом вышли из дома, и он повернул налево, на тропинку, опоясывающую дом. Мы прошли через сад, миновали конюшню и очутились на опушке леса. Это было очень тихое и спокойное место. Дом отсюда был виден как на ладони, но в то же время мы могли поговорить, не опасаясь того, что нас подслушают.
— Я должен извиниться за поведение Эвалины, — проговорил он, и на его лице отразилась усталость, так часто наваливающаяся на родителей. — После отъезда Эстер с ней никакого сладу нет.
— Твоя жена все это время находилась в городе?
Он помолчал, как будто собираясь с силами для того, чтобы рассказать мне грустную историю, которую он предпочел бы забыть.
— Я поступил так, как ты мне посоветовала. Я вернулся в дом ее сестры, чтобы забрать ее оттуда, но, видишь ли, к этому времени она уже вдохнула воздух комнаты, где лежал больной. Я подумал об Эвалине и Лиане, об их... здоровье...
Он запинался и заикался, охваченный неуверенностью, и у меня сжалось сердце. Я от всей души сочувствовала человеку, вынужденному сделать такой выбор.
— Значит, ты поставил безопасность детей выше всего остального и вернулся домой один? — догадалась я.
— Я сказал себе, что Эстер вернется сама. Клянусь, я не закрыл бы перед ней двери дома, даже если бы она была больна.
Мне было ясно, что он не простил себе того, что в тот день отвернулся от жены. За то, что он испугался.
— Кто может сказать, что с ней сейчас? — отозвалась я. — Возможно, с твоей женой все хорошо и она просто боится идти домой одна.
Маркус пристально посмотрел на меня.
— Сколько людей выжило?
Я вспомнила пустые улицы и дома Сент-Элсипа, в которых не осталось ничего, кроме трупов. По моим щекам потекли слезы, и меня сотрясли судорожные рыдания.
Маркус обнял меня обеими руками, поддерживая мое тело силой своих объятий. Мне и в голову не пришло, что прижиматься к женатому мужчине непристойно. Все, что я чувствовала, это облегчение от того, что я наконец-то могу сбросить с плеч тяжкое бремя мужества. Рядом со мной был человек, готовый разделить мое горе.
Когда мои рыдания стихли, Маркус ослабил объятия. Я позволила себе несколько судорожных вздохов, чтобы еще хоть несколько секунд ощущать тяжесть и силу его рук. Наконец я затихла, и он отстранился. Его лицо было искажено тревогой, и он старался не смотреть мне в глаза. Запустив пальцы в волосы, он сделал шаг назад. Сначала мы вежливо беседовали, уподобляясь незнакомцам, затем прильнули друг к другу, как пылкие любовники. Убаюканная солнечными лучами, свежим воздухом и стрекотанием сверчков, я представила себе, что мы перенеслись во времени в те дни, когда Маркус обладал властью над всеми моими треволнениями. Но мужчина, который стоял передо мной, во многом был незнакомцем, и наш глупый флирт отвлек меня от вопросов жизни и смерти.