Замужем за незнакомцем
Шрифт:
— Пожалуйста, — пожал плечами Лайл Девлин. — Проходите. Извини, Риса. Пройдемте в зимний сад.
Джоан с Треем прошли следом за ним в комнату со стеклянными стенами и плетеной мебелью. Там же стоял рояль.
— Присаживайтесь. — Они сели в кресла, а Девлин — на табурет у пианино. — Итак, чем я могу вам помочь? И почему вас интересует, что я делаю по вечерам?
— Мистер Девлин, насколько нам известно, вы недавно потеряли дочь, — сказала Джоан.
Девлин помрачнел.
— Вы пришли поговорить
— Извините, что затронула больную для вас тему, но, кажется, вы склонны считать, что в смерти Айви виновата доктор Уэбстер. Прежде она звалась доктор Холлис.
— Ах да… Это на нее напали в Пайн-Барренсе?
Джоан пристально посмотрела на Девлина.
— Была предпринята попытка убить миссис Уэбстер. Она чудом выжила.
— Какое это имеет отношение к Айви? — спросил Девлин.
— У нас есть сведения, что после смерти дочери вы были весьма враждебно настроены по отношению к доктору Уэбстер. И даже угрожали ей.
— Кто вам это сказал? — бесстрастно спросил Девлин.
— Это так?
Лайл Девлин отвернулся.
— Наверное, я дал волю своим чувствам. Я обезумел от горя.
— Почему вы обвиняли доктора Уэбстер? — спросила Джоан.
— Детектив, у вас есть дети? — спросил Девлин вместо ответа.
Джоан прикусила губу. Лайл Девлин ей не нравился. Это было интуитивное ощущение, но вопрос ее рассердил. Подозреваемые, уверенные в собственном хитроумии, всегда пытались переманить ее на свою сторону. Мы с вами, детектив, разве мы оба не… И далее в том же духе.
— Почему вы обвиняли ее, мистер Девлин?
Девлин сложил руки на груди и вздохнул:
— Как я могу это объяснить, лейтенант? Анорексия — это страшное испытание для родителей. Ребенок наотрез отказывается есть. Жена готовила ей все самое вкусное, уговаривала. Все перепробовала. Мы отвели ее к доктору Холлис, когда окончательно отчаялись. Я действительно ее обвинял, но мне нужно было кого-то винить.
— Но вы же наверняка показывали дочь и другим врачам, — вступил в разговор Трей.
Девлин вздохнул:
— Вы правы. Но доктор Уэбстер была последней. Мы забрали Айви из Центра потому, что сочли методы доктора Уэбстер неприемлемыми. Состояние дочери ухудшилось, и в больницу она попала слишком поздно.
— Сочувствую, — искренне сказал Трей.
— А теперь вы не считаете, что за случившееся ответственна доктор Уэбстер? — спросила Джоан.
Девлин посмотрел на нее в упор:
— Моя дочь умерла от анорексии, и я не смог этого предотвратить. Я виню в этом себя.
Девлин, очевидно, разобрался сам с собой и мог внятно объяснить свою позицию. Но все же неприязнь к Эмме Уэбстер у него сохранилась — в этом Джоан была совершенно уверена.
— Итак, вы утверждаете, что в субботу вечером, между шестью и десятью, вы были дома?
—
После того как вы объяснили ей, что надо сказать, подумала Джоан. Она встала, Трей тоже поднялся.
— Ну что ж, спасибо, что уделили нам время.
Девлин тоже встал.
— Моя жена принимает транквилизаторы. Смерть Айви ее подкосила. Из-за лекарств у нее ухудшилась память.
Джоан с Треем вышли на улицу.
— Ну, что скажешь? — спросил Трей, открывая дверцу машины.
Джоан оглянулась на дом Девлинов. На пианино никто уже не играл.
— По-моему, он что-то скрывает, — сказала она.
Эмме снилось, что ее кто-то преследует, когда раздался звонок в дверь. Она застонала — заныли швы. Ночью она спала плохо, несколько раз просыпалась. Дэвид встал с дивана и пошел открывать. Эмма снова прикрыла глаза. Лежала и думала о коробочке, которую открыла вчера вечером, об ее отвратительном содержимом. Она тогда вскрикнула, и Дэвид опрометью скатился с лестницы — прибежал к ней на помощь. Морщась от отвращения, он взял коробку и выкинул мышь в кусты. А саму коробочку вместе с серебряным блюдечком швырнул в мусорный бак. И, вернувшись, велел Эмме перестать об этом думать. Легко сказать — перестать…
Дэвид вернулся в их импровизированную спальню. Он был босиком, в одних пижамных штанах.
— Кто пришел? — спросила Эмма.
— Твоя сиделка, — хмуро ответил он. — Она ждет в прихожей.
— Сиделка? Какая сиделка?
Дэвид оглянулся.
— Сиделка, которую наняла твоя мать.
Эмма запахнула халат.
— Пойду поговорю с ней.
— Поднимусь наверх переоденусь, — сказал Дэвид. — А ты отошли ее. Нам здесь посторонние ни к чему.
Он отправился наверх, а в комнату вошла невысокая седая женщина с короткой стрижкой. На ней были джинсы и кроссовки, на плече — рюкзак.
— Доброе утро, — сказала она без тени улыбки. — Я — Лизетта Слокум.
— Рада с вами познакомиться. Но это какое-то недоразумение, — сказала Эмма. — Меня никто не предупредил о вашем приходе.
Женщина смотрела на нее холодно и невозмутимо.
— Я — сиделка. Меня наняли ваши родители — ухаживать за вами.
— Но я не так уж и больна, — сказала Эмма.
— Мне поручено вас охранять. У меня черный пояс по тейквондо.
— Зачем меня охранять? Со мной муж!
Вернулся Дэвид.
— Ну, вы все выяснили?
— Мисс Слокум… — начала Эмма.
— Лизетта. Зовите меня Лизетта.
— Лизетта, не могли бы вы выйти на минутку? Мне нужно поговорить с мужем.
Лизетта удалилась, но начать разговор они не успели, потому что зазвонил телефон. Дэвид снял трубку и раздраженно рявкнул: