Замужняя невеста
Шрифт:
Разумовский! Чего это она, забыв о том, в каких условиях пребывает ее бывший жених, занимается проверкой и подсчетом своих знаний!
– Если господа позволят мне сказать слово... – несмело произнесла Мари.
А господа как раз и позволили ей сидеть и слушать, паче чаяния у нее найдется какой-нибудь план – им-то до сего дня не приходилось заниматься тем, чтобы освобождать кого-то из рабства...
То есть у Сони был некий опыт, но тогда она помогала вызволить из плена девушек-аристократок, которых только собирались продать в рабство, и при этом едва не пострадала сама,
Нет, теперь надо было продумать все так тщательно, чтобы, как говорится, комар носа не подточил.
– Итак, по словам капитана, он меняет гребцов каждые три часа. На это время отработавшую смену запирают в трюм. Вряд ли удастся изъять оттуда вашего земляка без шума. Наверняка – даже если мы уберем сторожей – убежать захотят все рабы, а это без шума не обойдется.
«Уберем сторожей»! Это кто говорит? Недавний граф или опытный врач? Тот, что себя-то защитить не сможет! Конечно, Соня и виду не подала, что допускает такие мысли в отношении Жана, – зачем обижать хорошего человека? Нужно послушать Мари, у нее все же есть некие представления о происходящем, пусть однажды она и работала совсем на другой стороне.
– Давайте я влюблюсь в Рафида, – предложила Сонина служанка.
– А разве можно влюбиться вот так, по договоренности? – удивилась Соня.
Мари посмотрела на нее с некоторой укоризной. Мол, госпожа, аристократка, а не понимает такой простой вещи.
– Я хочу сказать, как бы влюблюсь. Ведь когда вы сходите вниз, ваше сиятельство, все смотрят только на вас. А если я буду ходить туда-сюда как влюбленная дурочка, на меня в конце концов перестанут обращать внимание.
– Могу и я спросить: кто такой Рафид? – поинтересовался Жан.
– Тот, кто чаще других присматривает за рабами, – пояснила Мари.
Соня и сама приметила этого плечистого малоразговорчивого надсмотрщика, который всякий раз взглядывал с неодобрением в ее сторону, едва княжна появлялась на нижней палубе. Во-первых, здесь он был царь и бог, могущий любого из рабов казнить или помиловать. Однако присутствие аристократки мешало ему разойтись в полную силу. Во-вторых, рабы – в основном молодые мужчины, годами не знавшие женщин. И хотя они делали вид, будто увлечены греблей, он чувствовал, как в присутствии молодой и красивой женщины над скамьями с гребцами будто сгущался сам воздух.
Мысленно он награждал аристократку самыми непотребными словами, но вслух боялся хоть как-то выразить свое недовольство. Потому, когда однажды Соня вниз не спустилась, а появилась ее служанка, в присутствии которой Рафид мог не стесняться...
Надо сказать, что за два месяца следы побоев, которым подверглась Мари на «Святой Элизабет», исчезли. Правда, Жану пришлось слегка подправить разбитый нос девушки, но в остальном, как с удовольствием сообщил он Соне, с лицом девушки не произошло ничего серьезного. Мари не красавица, но мужчина, несомненно, обратит внимание на ее прекрасную кожу, на красивую грудь и симпатичные глазки.
Несмотря на операцию, рот у девушки был не слишком красив, но в противовес этому имелось кое-что другое. Словом, ее план вполне мог иметь
– Иными словами, ты хочешь сказать, что в таком случае сможешь незаметно передать Леониду все, что угодно? – поняла Соня. – А что, это прекрасная идея! Вот только надо теперь решить, что понадобится для побега и как его совершить, если подготовка удастся.
– Прежде всего надо узнать, умеет ли ваш соотечественник плавать, – сказал Шастейль.
Глава десятая
— То есть ты хочешь сказать, что Леониду придется спасаться самому?
Соня взглянула на товарища с неодобрением:
– Это называется помощь? Предложить ему прыгнуть за борт и плыть, пока хватит сил?!
Но Жан ничуть не смутился, а даже снисходительно улыбнулся:
– Это было бы слишком просто... Хорошо, я поясню: от его умения плавать зависит, какой план мы выберем для спасения твоего соотечественника.
– Ладно, если ты настаиваешь, завтра мы его об этом и спросим, – решила Соня. – Мари отнесет записку. Вернее, попробует ее передать.
По наказу Сони девушка заметила, когда смену Разумовского отправляли на отдых, и теперь могла появляться тогда, когда он работал на веслах, а не сидел взаперти в трюме.
Назавтра на нижнюю палубу спустилась служанка знатной госпожи и принесла еду для надсмотрщика Рафида. При этом она мило улыбалась ему и что-то оживленно рассказывала, а Рафид делал равнодушное лицо, будто ему совсем неинтересно ее щебетание, хотя каждому из рабов-гребцов было ясно, что мужчина польщен ее вниманием.
Служанка подождала, пока он поел, забрала поднос и, уходя, крутанула юбками. Каждый из рабов постарался отвести взгляд в сторону, потому что Рафид пользовался дурной славой человека вспыльчивого и неуправляемого. Если бы он заподозрил, что на его девушку – а он в момент стал относиться к ней как к своей – кто-то засмотрелся, плохо бы пришлось несчастному.
В общем, на Мари не смотрели, а Рафид притворялся равнодушным и с показным интересом уставился на море за бортом, потому, когда девушка пробегала мимо рабов на веслах и одному из них незаметно уронила на ноги записку, никто ничего не заметил.
Леонид, умеешь ли ты плавать? Если да, то при появлении Мари кивни.
С.А.
Соня поставила свой вензель – Софья Астахова.
На другой день Мари со своей так называемой прогулки – встречи с матросом, в которого бедная девушка якобы по уши влюбилась, – пришла оживленная.
– Он умеет плавать, ваше сиятельство! Стал так часто кивать мне, что я испугалась, как бы Рафид не заметил, потому сделала вид, что ничего не вижу. Наверное, он испугался, потому что смотрел так жалобно... Должно быть, трудно ему приходится.
– Еще бы не трудно, – задумчиво произнесла Соня. – Всю жизнь до этого жил и горя не знал. Аристократ. Богатый. Родители любили, ни в чем отказа не знал. Стал военным, и тут – всяческое содействие и почитание. Награды и чины, как говорил мой брат, словно с неба сыпались... Как же это его угораздило в плен попасть?!