Замужняя невеста
Шрифт:
Она могла бы рассказать еще кое-что. Как из-за Сони, а точнее, оттого, что за нею ухаживал и Разумовский, и граф Воронцов, молодые люди устроили дуэль. Воронцов был убит, а на оставшегося в живых дуэлянта обратила разгневанное внимание сама императрица. Леонид сбежал за границу, но при этом не попытался более связаться с Соней или вытащить ее следом за собой. В том, что Соня оказалась во Франции, никакой заслуги Разумовского не было.
Она могла бы вообще не обратить внимания на его вопль о помощи, но, к счастью для пленника,
А то бросила бы его здесь, на этой галере, и пусть выкарабкивается сам, если сможет!.. Кстати, а почему никому из своих богатых и знаменитых родственников Леонид не дал знать, что находится в таком бедственном положении? Может, потому, что у него не было такой возможности.
Понятно, что теперь остается только умолять свою бывшую невесту о помощи.
Однако она не смогла отказать себе в удовольствии мысленно посмеяться над ним: куда делся весь лоск и гордость бывшего лейб-гвардейца? Кому он теперь рассказывает о том, как в его дежурства не раз приходилось видеть молодому подполковнику саму государыню?
Но можно было бы и вспомнить о том, что он не побоялся гнева матери своей бывшей невесты Дарьи Шарогород–ской. А она была приятельницей императрицы. И назвал своей невестой Соню. Кто виноват в том, что жизнь так обошлась с ними обоими?
Да и сама Софья сбежала из России почти по той же причине. По Петербургу поползли слухи, что во всем виновата княжна Астахова, что из-за нее погиб Воронцов. Все были против нее, даже брат...
Она частенько об этом вспоминает. А тут еще и такие вот живые свидетели и участники минувших событий.
Ладно, хватит причитать и бередить старые раны. Вон ее товарищи по несчастью... нет, по приключениям, сидят и терпеливо ждут, пока Софья Николаевна окончит свои размышления о прошлом. И скажет наконец, что они станут делать дальше.
– Значит, плавать он умеет, – проговорила она и приглашающе кивнула Жану Шастейлю. Мол, давай, рассказывай, что это даст твоему плану.
– Для начала нам надо передать ему напильник.
– Напильник?
Соня представила себе, как Леонид, бросив весла, сидит себе и пилит кандалы. Или чем там их приковывают к ножным петлям, вделанным, надо думать, прямо в палубу галеры.
Нет, конечно, Соня не думала, что Жан разработал идеальный план, но что он будет так далек от действительности!
Всякий проект для осуществления требует тщательной разработки. А у них нет времени. На вопрос Сони, когда они прибудут в Барселону, капитан ответил:
– Завтра, дорогая мадемуазель...
Именно так именовал ее Арно де Мулен, когда представлял старому морскому волку его будущих пассажиров. Мадемуазель так мадемуазель. У нее еще будет время разобраться, кто она, в конце концов: брошенная жена или вдова. А в таком случае, может, стоит вообще избавиться от свидетельства о браке с Потемкиным?
Тогда просто считаться старой девой?
«Авантюристка вы, Софья Николаевна!» Знал бы братец, князь Николай Астахов, в кого превратилась его скромная «домашняя» сестра!
Но на самом деле, где, интересно, на судне они могли бы раздобыть напильник, даже если бы захотели? Не спросишь же у капитана: так и так, уважаемый Мустафа-бей, не дадите ли нам напильник, чтобы освободить одного из ваших рабов?
Похоже, не только Соня, но и Жан в свое время увлекался чтением романов.
– У тебя есть еще какие-нибудь предложения? – язвительно спросила Соня Шастейля, когда отвергла его идею с напильником.
– Не такая уж и плохая идея, – пробурчал ее приятель-врач. – И потом, напильник можно достать... Почему бы Мари не попробовать очаровать боцмана?
Женщины, переглянувшись, прыснули.
То есть Мари могла бы завести дружбу с боцманом – кстати, мужчиной суровым и неприветливым – и через него попробовать раздобыть напильник, но здесь тоже все упиралось в отсутствие времени: слишком долго девушке пришлось бы нелюдимого моряка обхаживать.
И поскольку возникла некоторая пауза – врач приходил в себя после жестокого крушения его такого гениального проекта насчет освобождения из рабства русского аристократа, – опять подала голос Мари:
– Я могу предложить попробовать еще кое-что, – несмело проговорила служанка.
– Говори, – разрешила Соня.
– А что, если воспользоваться моментом, когда уставших гребцов заменяют отдохнувшими? Скажем, вечером, когда на палубе горит один фонарь и можно подобраться к рабам почти вплотную.
– А дальше напасть на них со шпагой? – язвительно поинтересовался Шастейль.
– Почему со шпагой? Со «звездочками», – робко ответила девушка.
– С какими такими звездочками? – повысил голос Жан; ему было обидно, что он не только чего-то не знает, что-то от него скрыли эти глупые женщины, но и потому, что умные мысли приходят не к нему в голову.
Несколько похожее чувство испытывала и Соня. Уж она могла бы догадаться использовать полученные у де Мулена навыки. Зачем она тогда потратила два месяца на их освоение?
Но Жану надо рассказать.
– Когда мы были в гостях у славного командора и ты занимался тем, что лечил жителей рыбацкого поселка, мсье Арно учил меня метать вот такие «звездочки». – Соня вынула из кармашка посеребренные штучки, которые Шастейль наравне с остальными принял за разновидность украшений. – Они называются сюрикены, правда, я все время это слово забываю. Если их бросить, например, вот так...
Она лихо метнула одну из «звездочек», и та вонзилась в переборку каюты.
– ...можно если и не обезвредить любого противника, но по крайней мере ошеломить его, отвлечь...