Замужняя невеста

Кондрашова Лариса

Соня сделала вид, что слова капитана не расслышала. Она вовсе не испытывала желания видеть его еще раз.

Мустафа-бей лично поддержал Соню за локоть, помогая сойти с трапа в лодку. А уже там матросы усадили ее на скамью со всей возможной почтительностью. Знали бы турки, какой вред нанесла им мадемуазель Софи, небось так бы не церемонились!

Но вот пассажиры расселись в лодке. Матросы дружно опустили весла в воду, и челнок стал быстро удаляться от корабля.

Через некоторое время лодка уткнулась в берег, один из матросов

выскочил первым и подал руку Соне, Мари и Жану, для которого не сделал исключения. Наверное, матросы считали, что мужчины сухопутные, а тем более аристократы, ни на что не годны. Даже самостоятельно вылезти на берег.

– Счастливого пути! – крикнула вслед морякам Соня, на что один из них неразборчиво буркнул. Потом она повернулась к своим товарищам и спросила: – Ну и как мы теперь будем искать Леонида?

– Надо раздобыть фонарь, – решил Шастейль.

– И чем он нам поможет?

– Мы станем фонарем махать, и спасенный поплывет на огонь.

– А что, если у него просто не хватит сил доплыть до берега? – упавшим голосом вдруг сказала Соня и поежилась от собственного предположения.

– Будем молиться Всевышнему, чтобы сжалился над вашим другом и поддержал его силы.

– С одной стороны, хорошо, что мы пришли в Барселону вечером – в темноте лучше всего удаются побеги...

Соня сказала и смутилась: можно подумать, ей постоянно приходится эти самые побеги организовывать.

– А с другой, – докончила она начатую фразу, – в темноте так легко потеряться. Думаю, в любом случае Леонид станет грести к причалу как к единственному хорошо освещенному месту, так что размахивать фонарем не стоит. Если моряки с галеры продолжают беглеца искать, то человек, размахивающий фонарем, первым привлечет их внимание.

– Вам виднее, ваше сиятельство, – обиделся Шастейль; в последнее время Соня только и делает, что отвергает любые его предложения!

Но потом он подумал, что не должен обижаться на женщину, которая к тому же его верный и проверенный товарищ. Интересно, как бы он отнесся к подобному утверждению, скажи ему кто-нибудь это каких-нибудь полгода назад? Женщина – товарищ, а он всегда считал, что такого не может быть!

Они совсем недалеко отошли от причала и остановились на небольшой площади, хорошо освещенной уличными фонарями.

– Предлагаю немного постоять здесь, поговорить. Сделать вид, что наш разговор захватил обоих, – предложила Соня.

– Госпожа!

Видно было, что мысль, пришедшая в голову Мари, не дает ей возможности, соблюдая приличия, стоять и молчать. В конце концов, она Сонина служанка, а не подруга!

– Что ты хочешь сказать? – поинтересовалась та неохотно.

– Если ваш... соотечественник появится из воды в своей арестантской робе, да еще мокрый, он привлечет внимание служителей закона...

– Ты права, – спохватилась Соня; почему она прежде думает о соблюдении этикета, а не о том, что в настоящую минуту жизненно важно?.. – Вот, возьми

деньги. Кажется, лавочка напротив все еще открыта и там торгуют одеждой. Купи длинный плащ и больше ничего, об остальном мы подумаем, когда очутимся наконец в особняке, купленном для меня неким доверенным лицом.

Они с Жаном с улыбкой переглянулись.

Мари ушла, а Соня с Шастейлем продолжали стоять на площади, оживленно разговаривая. То есть они говорили и улыбались друг другу, но время от времени кто-то из них бросал осторожные взгляды по сторонам.

– Мадемуазель Софи! – позвала ее некоторое время спустя Мари.

– Что случилось?

– Он совсем не понимает по-французски! – с досадой сказала девушка. – Я уж ему и на пальцах объясняла, и по-всякому.

– Странно, что в портовом городе торговец не говорит на всех языках мира! – фыркнула Соня и предложила: – Сходи, Жан, вместе с Мари. Ведь ты хорошо знаешь испанский язык, а я почти не имела в нем никакой практики.

Едва Шастейль со служанкой отошли, как откуда-то из-за дерева Софью окликнули:

– Соня, я здесь!

– Слава Богу! – облегченно вздохнула она, незаметно приближаясь к тому месту, где прятался Разумовский. – Сиди пока, не высовывайся. Мои товарищи пошли в лавку купить что-нибудь из одежды. Тебя не должны видеть в таких узнаваемых лохмотьях.

– Разве они на что-то похожи? Разве их может носить обыкновенный человек?

Слышно было, как Разумовский горько усмехается.

– Обыкновенный не может, – согласилась Соня, – а раб вполне может. Или ты думаешь, что капитан «Джангара» тебя не станет искать?

– Ваше сиятельство! – Довольная Мари, как всегда, начала говорить, еще не дойдя до места, где стояла ее госпожа. – Мы нашли как раз такой плащ. И продали нам его совсем недорого. Оказывается, господин граф умеет торговаться, совсем как простолюдин.

– Наверное, потому, что сам недавно был простолюдином, – проговорил вполголоса Шастейль, подойдя к ожидавшей их Соне. – Мари, ты слишком громко говоришь. Если бы кто захотел нас выследить, а тем более узнать наши планы, ему это удалось бы безо всякого труда. Достаточно было лишь послушать вопли вашей служанки.

Мари, собиравшаяся что-то сказать, осеклась и с тревогой посмотрела на Соню: не рассердила ли она госпожу своей столь явной радостью? А кто бы на ее месте не радовался? После стольких неприятностей они наконец прибыли туда, куда и собирались. Должно быть, у госпожи и в самом деле очень могущественный ангел-хранитель...

А к тому же с некоторых пор жизнь Мари так переменилась, что вместе с нею вынуждена была меняться и она сама.

Наверное, оттого, что чувствовала себя нужной. Ее никто не оскорблял, она не делала ничего такого, за что ее мучила бы совесть. А когда с нею случилась беда, госпожа не бросила ее погибать, вызволила, и Мари вознесла хвалу Деве Марии за то, что судьба наконец сжалилась над нею.