Заначка на черный день
Шрифт:
— А это она за чемоданчиком с миллионами ползала по всему Питеру! — снова завелась Зинаида. — По Невскому, по лестницам все высматривала!
— Что ты мелешь, дура! — сказала я как можно спокойнее, хотя все внутри меня содрогнулось.
— Конечно, я дура! — сидя, освободив, наконец, руки, подбоченилась Зинаида. — Где уж мне, сирой и убогой! Это некоторые, умные, образованные, мне, дуре, лапшу на уши вешают! Последи за полюбовницей, помоги!.. А я-то, дура, и рада стараться ради старой подружки! И туда, и сюда по городу, как помело! Как Штирлиц, по подъездам пряталась! Жизнью, можно сказать, рисковала!
— Четыре, — сурово сказала я. — Четыре сотни. Эх, Маргарита! Язык у тебя, как помело! Ты сама-то…
Но едва собралась я еще что-то сказать, как Маргарита, присев, макнула ватку в флакончик с йодом и припечатала меня по содранной коленке. На минуту я вышла из строя и могла только шипеть с присвистом и стучать зубами, как гремучая змея, которой наступили на хвост, да корчиться и извиваться, вцепившись пальцами в края табуретки, на манер кобры, танцующей в корзинке под дудочку факира. А эти две старых садистки склонились надо мной, вылупив глаза, хладнокровно взирали на мои мучения и назидательно долдонили:
— Вот, будешь знать, как подруг обманывать! А теперь вторую коленочку… давай-давай, не крутись… Зинка, держи ее! Это тебе за то, что подбила меня сесть на диету!..
Когда экзекуция закончилась, жжение в коленях прошло и я перевела дух, Маргарита игривым тоном шестидесятилетней куртизанки проворковала:
— Несси, ты же не сказала мне молчать об этом. Вот я и подумала…
— Ты — подумала?! — окрысилась я. — Ты себе льстишь! Я ей не сказала… Можно подумать, если бы я тебе сказала, ты бы удержала свое помело хоть на пять минут дольше! Небось с утра еще созвонились, собрались тут мне косточки перемывать!
— Ничего подобного! — тоном оскорбленной невинности возразила Марго. — Просто Зина пришла и стала возмущаться, что ты отбиваешь любовников у совсем молодых женщин, почти девушек! Я сказала — и что тут такого? Ты у нас еще хорошо выглядишь, может, у тебя и любовник молодой. Она сказала — как же, как же, какой дурак на ее мощи польстится? А я сказала, что дело вовсе не в любовнике, а наверное ты занимаешься поиском чемодана с деньгами, а что за чемодан и откуда — этого я не говорила!.. долго не говорила…
Зинка Учонкина, сбавив гонор, под моим тяжелым взглядом сгорбилась, притаилась, как мышь, и поспешно жевала хлебный мякиш, глядя куда-то в угол. Маргарита рассказывала — и как будто невзначай подкрадывалась, постукивая пальцами по столу, к аппетитной румяной хлебной корке, взяла ее небрежно и, выписав в воздухе изящный пируэт, понесла ко рту. Не тут-то было! Я была начеку, и едва Маргарита широко, как желторотый птенец, раскрыла свой клювик, я треснула ее ладонью по пальцам, и хлеб выпал на стол, не попав в цель, а Марго проводила его жалостливым взглядом и пошлепала губами вхолостую.
— Не жрать! И так корова! — сказала я, ощущая глубокое удовлетворение от маленького реванша. — Я вам покажу мощи!
— Хватит тебе… — примирительно сказала Зинаида, из предосторожности отодвинувшись от меня подальше. — Кого нам еще обсуждать, как не самих себя? Алку Пугачеву — надоело хуже горькой редьки… Но и ты тоже хороша! Такое дело — а ты все
Я ощутила, как кровь приливает у меня к щекам. Я уже столько сделала, избежала стольких опасностей, пережила такие унижения, про которые раньше только в книжках читала — а эти две коровы прутся теперь к моему чемоданчику, как к своей кормушке! Ладно еще Марго, та хоть вместе со мной в поход на «битка» ходила, хоть и тряслась в арьергарде. Но Зинка-то тут при чем?!
— Минуточку! — ледяным голосом сказала я. — Минуточку, леди! Кто это — мы, и в чем они хотят участвовать?! Ты, что ли, будешь участвовать? — обернулась я к не на шутку струхнувшей Маргарите.
— Я… и Зиночка вот говорит…
— Об этой швабре вообще речи нет! Сначала с тобой! Я тебе с самого начала предлагала вместе все делать?! В глаза мне смотри, убогая! Предлагала, или нет?!!
— Предлагала… — проблеяла толстуха.
— Ты отказалась?! Отказалась или нет, я спрашиваю!!
— Отказалась…
— А теперь, когда я все уже сделала сама, вот этими вот руками… ночи не спала, жизнью рисковала — ты теперь ко мне на готовенькое?! Сначала, когда действовать надо было, струсила, в кусты спряталась, а теперь подайте и ей кусочек?! Кто тут за сердце хватался, калеку изображал?! Ты или я?! Отвечай: ты или я?!
— Но Зинаида сказала — надо делиться… — прошептала Марго, и это взбесило меня окончательно. Ничего другого от этой отрыжки коммунизма и ожидать не приходилось.
— Ах, вот как! Зинаида сказала — «делиться»!! Кто она такая, эта Зинаида?! Она, похоже, совершила гениальное открытие третьего тысячелетия! Оно перевернет общественную жизнь не только в Африке, но и во всем мире! Может, ты покажешь мне эту гениальную женщину, украсившую Землю своим умом и талантом?! Подарившую людям столь высокое и важное откровение?! Где она?! Не эта ли особа с красным носом, немытой две недели головой и траурным маникюром под ногтями?! Это с вами я должна чем-то делиться?! Пару рваных колготок не хотите на память?! Да я ими тебя удавлю, сучка ты ненасытная!
Я страшна в гневе. Однако Зинаида не испугалась, только отодвинулась подальше, криво ухмыльнулась и упрямо сказала:
— Не хочешь делиться — я ментам все расскажу!
— Ах ты!
— Девочки, стойте! Девочки, не надо! — вскочила между нами Маргарита. — Вы с ума посходили… бабки старые, опомнитесь! Вы мне всю кухню разнесете… ай! Помогите!!!
Но мы с Зинаидой вошли в раж и не слушали нашего голубя мира. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но в самый ответственный момент, когда от слов надо было переходить к делу и рука моя уже сжимала ручку Маргаритиной сковородки, в стену соседней комнаты посыпались тяжелые глухие удары.
— Замочу-у!!! — ревел и бесновался за стенкой «биток». — Замочу, сука!! Паскуда старая-а!!.
— Это он кому? — шепотом спросила я, запоздало сообразив, что орем-то мы не на шутку, а звукоизоляция у Маргариты ни к черту. — Он все слышал, да?..
И эти две клюшки дружно закивали головами и показали на меня!
— Это он тебе, тебе…
— Сучара панельная!! — продолжал орать Маргаритин милый сосед, очевидно, содрогаясь в приступах истерики. — Еще раз разбудишь — язык вырву с костями!! Тихо сиди, тихо!! Дай человеку поспать!!!