Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев
Шрифт:
– Это прапорщик Гринев, - пояснил третий.
– Тот самый, что изменил присяге и соединился со злодеями. Примерная казнь должна была его постигнуть, но государыня из уважения к заслугам и преклонным летам родителя его решилась помиловать преступного сына и, избавляя его от позорной казни, повелела только сослать в отдаленный край Сибири на вечное поселение.
– Но ежели приговор уже произнесен, зачем он здесь, во дворце? спросил первый придворный.
– Объявились новые обстоятельства, - понизив голос, сообщила слушавшая этот разговор придворная дама.
–
– Бедный молодой человек, - добавила другая дама, - только что прибыл с фельдъегерем из Казани.
– Какова переменчивость судьбы! Три дни тому назад он томился в темнице, закованный в цели, а сейчас ожидает приема у самой государыни...
Распахнулась дверь, и ступивший в залу камер-лакей прервал этот разговор. Воцарилась мертвая тишина.
Остановившись перед Гриневым, камер-лакей молча указал ему на распахнутую дверь. Гринев встал и последовал за ним. Они прошли длинный ряд пустых великолепных комнат. Камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подойдя к запертым дверям, он объявил, что сейчас об нем доложит, и оставил его одного.
Через минуту двери отворились, и Гринев вошел в уборную императрицы. Та сидела за своим туалетом. Несколько придворных, окружавших ее, почтительно его пропустили.
– Прошу вас оставить меня с прапорщиком Гриневым наедине, - обратилась к ним Екатерина.
– Мне надобно переговорить с ним с глазу на глаз.
Придворные вышли. Гринев и Екатерина остались одни.
– Ничего не бойся, - обратилась к нему императрица - Отвечай мне прямо и откровенно. По какому случаю и в какое время вошел ты в службу к Пугачеву и по каким поручениям был им употреблен?
– Ваше величество!
– отвечал Гринев.
– Как офицер и дворянин я ни в какую службу к Пугачеву вступать и никаких поручений от него принять не мог.
– Каким же образом дворянин и офицер один был пощажен самозванцем, между тем как все товарищи его злодейски умерщвлены? Каким образом этот самый офицер и дворянин дружески пирует с бунтовщиками, принимает от главного злодея подарки? Отчего произошла сия странная дружба и на чем она основана, ежели не на измене или, по крайней мере, на гнусном и преступном малодушии?
– Белогорскую крепость, - твердо отвечал на эти обвинения Гринев, защищал я противу злодея до последней крайности. Известно также мое усердие во время бедственной оренбургской осады.
– Генерал, под началом коего ты служил в Оренбурге, подтверждает твое усердие, - признала императрица.
– Однако же на запрос наш он к тому присовокупляет.
Она взяла со стола бумагу, развернула ее и прочла:
– "Оный прапорщик Гринев находился на службе в Оренбурге от начала октября прошлого 1773 года до 24 февраля нынешнего года, в которое число он из города отлучился и с той поры уже в команду мою не являлся. А слышно от перебежчиков, что он был у Пугачева в слободе и с ним вместе ездил в Белогорскую крепость". Что по сему пункту скажешь ты
Услышав это новое обвинение, Гринев смутился.
Императрица между тем требовательно ждала ответа.
– Ваше величество, - наконец решился он отвечать.
– Для меня не составило бы труда оправдаться пред вами и по сему пункту. Но я не хочу впутывать сюда третье лицо, которое...
– Довольно, - прервала его Екатерина.
– Я вижу, что ты не лукавишь. Сие третье лицо мне известно. Не далее как неделю тому назад я имела беседу с твоею невестою...
– Ваше величество!
– пылко воскликнул Гринев.
– Подозрение в измене с тебя снято, - объявила императрица.
– Ныне я убеждена в твоей невинности. Вот письмо, которое ты свезешь от меня отцу... Не благодари. Это не милость, но лишь восстановление попранной справедливости.
– Ваше величество!
– вновь не нашел других слов для и изъявления своих чувств Петр Андреевич.
– Однако же, - продолжала Екатерина, - прежде чем мы расстанемся, я хочу задать тебе один вопрос... Мне известно, что ты отказался перейти на службу к Пугачеву, сказавши ему, что не веришь, будто он - твой законный государь Петр Федорович...
– Вы превосходно осведомлены, ваше величество, - поклонился Гринев.
– Я хочу знать, - властно сказала императрица.
– А как бы ты отвечал на сие предложение, ежели бы перед тобою был не вор и самозванец, а и впрямь государь Петр Федорович?
– Но, - растерянно начал Гринев, - ведь государь, августейший супруг вашего величества, скончался двенадцать лет тому назад...
– И все же?
– настаивала Екатерина.
– Ежели бы случилось такое чудо и оказалось, что он жив? Ежели бы в государстве началась смута и ты должен был решать, кому служить - мне ли, которой ты присягал, или тому, кто нежданно явился из небытия и вдруг предъявил свои права на престол?
– Мне очень жаль, ваше величество, - не задумываясь ответил Гринев, но ежели бы случилось невозможное, я счел бы долгом служить законному своему государю Петру Федоровичу.
– Ну, как тебе мой эксперимент?
– спросил я Тугодума, когда мы с ним остались одни.
– Убедился, что я был прав? Что Гринев и в самом деле человек незаурядный? Ты только вдумайся в смысл этого его последнего ответа императрице. Ведь такое признание было для него смертельно опасным. А он даже и на секунду не поколебался.
– Но ведь все это только ваш домысел, - уличил меня Тугодум.
– У Пушкина-то такой сцены нет. Это вы ее придумали.
– Не совсем, - возразил я.
– Я только довел ситуацию, в которой оказался пушкинский Гринев, до ее логического конца. Поверь, у меня были очень серьезные основания полагать, что Гринев именно так ответит на этот испытующий вопрос императрицы.
– А какие основания?
– Ну, для начала вспомни, как начинается пушкинская "Капитанская дочка".
– Начинается с того, что отец Петруши решил отправить его служить в армию. Сказал, что хватит ему голубей гонять, и...