Занимательные истории
Шрифт:
Барон д'Альмань выдал одну из своих дочерей за г-на де Жук. Г-н де Жук и архиепископ Экский оба претендуют на право почетного владения неким сельским приходом. Однажды во время одного богослужения, на которое должен был прибыть и Архиепископ, г-жа Жук, желая сидеть на почетном месте, приказывает убрать стул, приготовленный для Архиепископа, ставит свой и усаживается. Приезжает Архиепископ и находит место занятым. Нашей даме этого кажется мало, она вдобавок оспаривает свое право на место и, говорят, даже замахивается на прелата. Это была невысокая женщина, довольно хорошенькая и чертовски надменная. Мне бы хотелось, чтобы архиепископ Экский стал бы в ту пору уже кардиналом де Сент-Сесиль, дабы посмотреть, что стали бы делать эти две умные головы.
Мадемуазель Диоде
Мадемуазель Диоде — дочь некоего г-на Диодати из Марселя (ибо Диоде — это имя искаженное), дворянина родом из Лукки. Она была хорошо сложена и весьма неглупа. По пути в Италию (было это в 1638 году) я проезжал через те края и сказал этой девице несколько любезных слов; она ответила, что читает «Правдивое зерцало» [333] сочинения Ла-Серра. И далее она продолжала читать что попало и стала настоящей педанткой; только и говорила что о книгах и занимала гостей беседами о науке. Некий иезуит, как говорят, научил ее
333
«Правдивое зерцало» — сочинение Ла-Серра, появилось в 1633 г.
334
Мальтийские рыцари — военно-монашеский орден, возникший в 1530 г. и просуществовавший до 1798 г. Ведет свое начало от духовно-рыцарского ордена Иоаннитов (Госпитальеров), основанного во время Крестовых походов в Палестине (XII в.), откуда в XIV в. они переселились на о. Родос, а оттуда в 1530 г. на Мальту. Последним гроссмейстером этого ордена был русский император Павел I (1798–1801).
335
Заратустра (Заратуштра) — предполагаемый создатель зороастризма, религии древних народов Средней Азии и Ирана.
336
Гермес-Трисмегист («Трижды Величайший») (миф.) — бог скотоводства, торговли и прибыли у древних греков; у римлян отождествляется с Меркурием.
Через несколько лет Скюдери, получив должность настоятеля церкви Нотр-Дам-де-ла-Гард, обосновался в Марселе и перевез туда свою сестру; наша ученая барышня не упустила возможности завязать дружбу с людьми, пользующимися известностью. Беседы с м-ль Скюдери в некоторой мере излечили ее от педантских разговоров: заметив, что ее собеседница не упоминает о Заратустре и т. п., она не отважилась о нем заговорить. Однажды — правда, это было в начале их знакомства — она сказала: «Но, мадемуазель, в Писаниях святых отцов я этого не читала». Она не могла жить без своей новой подруги, и встречались они почти каждый день; в конце концов через полтора года она поссорилась с м-ль де Скюдери, и это еще очень долгий срок для м-ль Диоде, ибо до тех пор она ни с кем не могла оставаться в ладах более чем полгода.
Вот как произошла эта ссора. Некий провансальский дворянин, барон де Ла-Бом, человек неглупый, но довольно странный, проухаживав за нашей девицею добрых два года, сказал г-же де Скюдери, будто делал это лишь из жалости и ради того, чтобы она, окажись на его месте кто-либо другой, окончательно не заучилась; но что, будучи вынужден уехать из Марселя на довольно долгий срок, он по возвращении своем обнаружил, что она совсем свихнулась. И вот Барон перестал за ней ухаживать, а она в своем сердчишке затаила на него злобу. На следующий год во время карнавала он появился в Марселе; Диоде и две другие дамы пришли на маскарад одетые турчанками, причем очень богато, ибо в Марселе можно достать самые настоящие наряды султанши. На вечер, где они были, приехал и Барон; когда во время танца их заставили снять маски, Диоде случайно оказалась напротив него. На следующий день м-ль де Скюдери в самый разгар бала подсылает к Диоде и ее подругам человека в маске, который передает им страничку письма, присланного якобы из Константинополя, в коем сообщается, будто из сераля Великого Турка [337] исчезли три султанши, причем одна из них (указывались приметы Диоде) бежала оттуда, дабы разыскать удравшего от нее раба-христианина; но ей, как видно, его не разыскать, ибо он отдал себя под покровительство царицы Мавританской: это довольно смуглая дама, в которую он влюблен. Наша девица оказалась столь глупа, что пришла от этого в крайнее негодование, хотя ей пора было бы уже привыкнуть слышать о себе нелестные отзывы; и больше с м-ль Скюдери она не встречалась.
337
Великий Турок — турецкий султан.
Некий молодой парижанин, сын Скаррона де Вор, чиновника по сбору соляной пошлины и зять г-на де Вилькье, ныне маршала д'Омона, командовал галерой Королевы и как раз в ту пору возвратился в Марсель из небольшого плавания. Не успел он увидеть нашу девицу, как тотчас же в нее влюбился, хотя до того видел ее сотни раз и все такой же красивою, какою она была в те годы; она хорошо сложена, хотя, пожалуй, слишком полновата. Молодой человек тут же признается ей в любви и просит ее руки; выслушав его, она соглашается стать его женой, — это она-то, которая столь часто смеялась над ним и не раз убеждалась, что у него нет ни ума, ни сердца. Сие показалось м-ль Скюдери тем более странным, что ей приходилось слышать от Диоде, будто для того, чтобы ей понравился человек не дворянского происхождения, он должен обладать необыкновенным великодушием. Отец де Вора (таково имя нашего жениха) узнает об этом и посылает сообщить сыну, что не согласен на этот
Через некоторое время Диоде приехала в Париж. Родители мужа не пожелали ее видеть. Впоследствии, подружившись с фрейлинами Королевы, она сумела с их помощью добиться того, чтобы г-н де Вилькье ее принял. Долгое время она чувствовала себя не в своей тарелке. Потом, уже по случаю Великого юбилея [338] , ее свекор уступил; вскоре он умер, оставив им состояние. Диоде быстро привыкла к новой роли. Эта женщина заботливо печется о хозяйстве и о делах, и никто о ней дурно не отзывался.
338
Великий Юбилей — день торжественного отпущения грехов, совершавшегося католической церковью — вначале через каждые сто лет, потом через пятьдесят лет, а затем через каждые двадцать пять лет.
Различного рода любовники
Незадачливые
Сожон, дворянин из Сентонжа, гугенот, был влюблен в сестру одного из своих соседей, с которым был не в ладах, и был любим ею. На одной свадьбе брат девушки запретил ей танцевать с Сожоном, а она пошла. Брат рассвирепел; ушел с празднества и увел ее с собою. Опасаясь, как бы он ее не побил, Сожон следует за ними; они встречаются, брат идет на Сожона с пистолетом в руке, стреляет, но не попадает. Сожон стреляет в ту минуту, когда девушка, сидевшая на коне, так же как и мужчины, бросается между ними, чтобы их разнять, и смертельно ее ранит. Через три дня она умирает, сделав все, что надобно было, чтобы снять вину с Сожона. Сраженный горем, он запирается у себя в доме и в течение пяти лет ни с кем не видится. Наконец одна из родственниц Сожона уговаривает его переехать к ней. Еще семь лет он живет в глубокой печали; спустя некоторое время к этой женщине переселяется ее племянница; это была красивая и умная девушка; незаметно для себя Сожон влюбился в нее и решил на ней жениться. Она испытывала к нему глубокое уважение и, прежде чем дать согласие выйти за пего, совершила довольно необычный шаг: она сама призналась ему, что в ранней юности у нее был ребенок; некий человек обманул ее но, мол, все это оставалось в тайне. «Однако — добавила она, — я открываю вам ее, для того чтобы вы, когда-нибудь случайно узнав об этом, не возненавидели меня столь же сильно, как полюбили». Он, видя такое чистосердечие, поверил, что она действительно не виновата, женился на ней, и они зажили в самом добром согласии… Она умерла на десять лет раньше него. После несчастья, приключившегося с ним во время поединка с братом своей возлюбленной, он ни разу не улыбнулся.
Сменив веру, он, дабы оправдать свой поступок, принялся писать довольно нелепые книжонки на голубой бумаге [339] . Это он отвозил г-на де Ла-Ле в монастырь Сен-Дени. Кардинал де Ришелье купил поместье Сожона, ибо последний был не слишком рачительным хозяином. Позднее г-жа д'Эгийон определила его на службу к герцогу де Ришелье [340] в Гавре, где он стал его наместником; в дальнейшем, в чем-то заподозрив Сожона, она лишила его этой должности. Впоследствии с досады он сделался отцом-ораторианцем. Г-жа де Сожон, состоящая камерфрау у Мадам [341] , приходится ему дочерью; из фрейлин она была пожалована в камерфрау.
339
Небольшие книжки и брошюры популярного характера печатались в ту пору на голубой бумаге.
340
Имеется в виду внучатый племянник кардинала Ришелье, Арман-Жан, герцог де Ришелье, носивший титул барона де Сожона.
341
Мадам — титул жены брата короля.
Один юный парижанин, по имени Санвиль, студент, изучавший право в Орлеане, влюбился в красивую девицу; но так как она была небогатой, родители влюбленного ни за что не соглашались на их брак; пришлось ждать его совершеннолетия. Был назначен день свадьбы. Брат этой девицы, бывший приятелем Санвиля, попросил будущего зятя зайти с ним к золотых дел мастеру, дабы помочь выбрать серебряную посуду, которую он намеревался подарить сестре в день свадьбы; Санвиль пошел с ним, но, на его беду, они обратились к мастеру, в доме которого была чума. Через несколько дней новобрачный, лежа в постели рядом с женой, чувствует сильную головную боль и испытывает кое-какие другие признаки недомогания, которые кажутся ему предвестниками чумы (было уже известно, что он побывал в доме мастера, где была чума), и ему тотчас же приходит в голову, что он заразился; он тихонько выскакивает из постели и запирается в другой комнате. Поутру жена крайне удивлена; увидев себя в одиночестве, она начинает искать мужа и находит его; но он не желает отпирать дверь и просит всех как можно скорее удалиться, особенно жену; он де умрет в полном отчаянии, ежели будет знать, что ее жизнь в опасности. Невзирая на все его предостережения, взламывают дверь и дают ему необходимые снадобья. У него начинается страшный жар, он хочет выброситься из окна. Его связывают: но по странной особенности этого недуга, как только его связывают, к нему возвращается рассудок, и он начинает попрекать жену тем, что он для нее сделал. Бедная женщина не может снести его сетований и велит его развязать; и тотчас же к нему вновь возвращается безумие, и он снова перестает всех узнавать; в таком состоянии неистовства он и скончался. Молодая женщина, отныне обеспеченная благодаря брачному контракту с Санвилем, впоследствии вышла замуж за некоего г-на Паффе из Парижа; от него она имела детей, этого мужа она тоже похоронила. В дальнейшем на ней женился старый холостяк по имени Шарпантье, советник Большого Совета, и принес ей состояние в сто тысяч франков. Она была очень приятною женщиной.
Некий овернский дворянин, по имени д'Аргуж, был влюблен в девицу де Корнон. Однажды, когда они вдвоем гуляли по берегам Алье и он говорил ей о своей страсти, она сказала: «Полноте, вы вовсе не любите меня так, как говорите». — «Испытайте меня», — произнес он. «Хорошо, — отвечала она, — если вы меня любите, бросьтесь сейчас же в реку». Она думала, что он этого не сделает. А он тут же бросился в воду, как был — в сапогах со шпорами, со шпагой на боку и в дорожном плаще. Ему пришли на помощь, не то бы он утонул. Девица сдалась и вышла за него замуж.