Заноза для декана
Шрифт:
Меня не пускают к ней, требуют убрать мою тачку, чтобы не было и намека на гонку. Мол, просто несчастный случай, как все просто!
Возвращаюсь в феррари, собираю всю свою волю в кулак, чтобы не психовать, и еду за ними следом в больницу. Когда проезжаем мимо места начала гонки - там уже никого нет, все очень оперативно свернули и будто ничего и не было.
По приезду в больницу, меня отправляют на перевязку, как оказалось все это время у меня кровища из порезанной руки хлещет, а я даже не заметил. После этого приходится хорошенько помучаться, чтобы узнать хоть что-то о состоянии Весты. “Угрозы для жизни нет”, -
Спасибо, Господи!
Хочу увидеть ее, но меня шпыняют из отделения в отделение, от врача к врачу и в результате заставляют ждать возле операционной, где ей что-то делают с поврежденной ногой. Адреналин идет на спад и в ожидании меня попросту вырубает в неудобном кресле больничного коридора.
55
Меня будит хирург и сообщает, что я сегодня могу даже не надеяться увидеть Весту. Мужчина заверяет меня, что с ней все хорошо и девушку перевели в спецпалату под наблюдение и она отдыхает. Как не пытался, переубедить врача не получилось. Меня чуть ли не силой выпроводили в вестибюль больницы и рекомендовали договориться о посещении на завтра. Что ж, договорился, немного поскандалив с недовольной дежурной, а сейчас выхожу на улицу и набираю Макса. У меня нет ни желания, ни сил ехать домой самому, а бросать феррари у больницы ну такое себе удовольствия. Предвкушаю его недовольное выражение лица, но мне на это глубоко плевать.
В моих мыслях сейчас только Занозина. Маленькая, как же ее угораздило во все это влипнуть. С Сережей этим, с гонками… Девчонке девятнадцать лет, а ее уже так помотало, что страшно представить. Очень надеюсь, что последствий аварии не будет, иначе это полная задница.
Так же из головы не хотят улетучиваться ее слова про родителей. Правда ли, что Серж убил или она в бреду придумала все это? Ох, не натворила бы девчонка дел после выписки…
– Рассказывай уже, хватит молчать!
– рычит Макс, не выдержав напряженной тишины, пока везет меня домой.
– А то я себе сейчас нафантазирую ситуации!
– Я снова влез в неприятности, - произношу, а вот рту аж горечь от осознания всего пиздеца.
– Я вижу по твоей роже, что влез, а теперь поподробнее, пожалуйста!
Ох, и дорогого мне стоит рассказать Майеру правду. Всю, от самого начала и до конца. Про Весту, про гонки, про наши с ней отношения. Видимо, все это уже давно во мне закипало и нужен был слушатель, зритель, который выслушает поток моих несуразных мыслей и попытается понять. Выплескиваю все это инфо на Макса, эмоционально и в подробностях, чтоб понял и вошел в положение.
– Спасибо, что Фэри не разбил, опёздал, - фыркает друг.
– Это все, что ты можешь мне сказать?
– вздыхаю я, потирая лицо.
– А что еще? Ты хоть на человека сейчас похож, а не на робота, - говорит он.
– Стал думать не так расчетливо и сухо. Что с девушкой, как она?
– Понятия не имею, завтра надеюсь к ней попасть…
Отворачиваюсь к окну, глядя на пролетающие мимо огни. Как же тошно, душа не на месте… Даже более того, ее как будто разодрали в клочья. Все произошедшее, будто страшный сон и хочется, чтобы он как можно скорее развеялся.
– Выпить хочешь?
– спрашивает Макс, а я отрицательно мотаю головой.
– Хватит грузиться, она жива и я уверен, что все будет хорошо.
Конечно, легко говорить со стороны...
Поднимаюсь
До утра мучаюсь, даже попробовал подготовиться к занятиям в университете, но, как говорится: “Смотрю в книгу - вижу фигу”.
Еду на работу, весь день проходит смазано и бестолково, я чувствую себя максимально рассеянным и несобранным, странно, что этого остальные не заметили. После завершения последней лекции я мчусь в больницу к Весте.
– Привет, - захожу в палату и сердце замирает, когда вижу ее.
Веста лежит на койке под цветастым одеялом, ее правая нога перебинтована, в руке катетер. На лбу зашитая ссадина, на губе кровоподтек, глаза красные и опухшие, а под ними отеки и яркие синяки.
– Привет, - пытается улыбнуться, но тут же прикладывает руку к поврежденной губе.
– Мне не дают телефон, я хотела тебе позвонить как только пришла в себя.
– Наверное, его с личными вещами сдали… Я спрошу, - не знаю что еще сказать, просто смотрю на нее и чувствую, как в горле появляется душащий ком.
– Что с Сержем?
Ее злой ожидающий взгляд меня пугает. В какой-то момент я даже задумываюсь, а стоит ли ей знать ответ.
– Он в реанимации, у него какие-то серьезные повреждения, в крови нашли наркотики вроде бы… Я не вдавался в подробности, - отвечаю я.
– Меня интересует только как ты…
– Ужасно я!
– всхлипывает и отворачивается к окну, размазывая по щекам слезы.
– Я не знаю, как мне жить дальше! Он убил моих родителей, он сам это сказал! Я жила с этим человеком, спала, помогала, работала на него! Я не только Сержа ненавижу, я еще и себя ненавижу…
– Ты же не знала, - подхожу к ней, опускаюсь возле кровати и беру за руку.
– От этого не легче и...
– начинает плакать навзрыд, бормоча что-то совершенно неразборчивое. Сжимает мою руку крепко-крепко, цепляясь, словно за спасительную соломинку, чтобы не утонуть в океане своего отчаяния и бессилия.
Никогда не видел ее такой… Такой... Слабой, наверное? В Занозиной всегда был гонор, самоуверенность, некий стержень, но похоже, что эта авария сломала его. А соответственно сломила и ее. Передо мной сейчас самая тайная сторона ее натуры, которую Веста так умело прятала: ранимая, требующая утешения и преисполненная жалостью к себе.
56
Я знал, что будет нелегко. Это же Веста, моя Заноза, с ней не может быть просто. Три месяца пролетают, как в дурном сне, оставив за собой послевкусие новогодних праздников.
Я получил назначение и табличка “Исполняющий обязанности” сменилась на гордое и желанное “Декан”. Весту отправил в академический отпуск, поскольку для ее поправки понадобилось достаточно времени. Был очень удивлен, когда она предложила пустить Ласточку под пресс. Отговаривал, пытался вразумить, но она уперлась рогами и все тут. Оставила себе значок доджа, повесила на цепочку и совершенно безэмоционально отправила машину, ради которой все затевалось, в мусор. Затем зачем-то сожгла свои права и заявила, что больше никогда не сядет за руль. Ну, в этом я с ней солидарен, сам бы никогда больше никуда не отпустил!