Заноза для хирурга
Шрифт:
– Я… не знаю, – голос Никиты звучит немного растерянно.
– Вам стоит подумать об этом.
В комнате начинается какое-то движение, и я максимально бесшумно отступаю обратно в коридор. Как же хорошо, что у Германа Эдуардовича квартира в старом доме – в новостройке они бы дыхание моё заметили, а тут слышимость совсем другая. Тихо, как мышь, приоткрываю входную дверь, выскальзываю на площадку и так же беззвучно закрываю, стараясь, чтобы не щёлкнул замок.
Отношу сумки с продуктами обратно в машину, пусть пока полежат, ничего с ними не сделается. Я говорила Герману,
С другой стороны, он точно не стал бы сталкивать нас лбами у себя в квартире. Значит, Никита скоро уйдёт.
Чтобы потянуть время, иду в кондитерскую с другой стороны дома. Заодно куплю Герману Эдуардовичу что-нибудь к чаю. Ему, конечно, не стоит сладкое есть, но если совсем чуть-чуть, то можно.
По дороге обратно задумываюсь об услышанном до такой степени, что ничего не вижу перед собой – и у подъезда врезаюсь в кого-то.
– Простите, – поднимаю голову… ну конечно, это Добрынин, придерживает меня за локоть. – Прошу прощения, Никита Сергеевич, – сразу делаю шаг назад, голос сам собой становится суше и холоднее. – Я задумалась.
– Не извиняйтесь, я сам виноват, – торопливо произносит мужчина, пытаясь поймать мой взгляд, но я гляжу на скамью, облетевшие кусты за ней, куда угодно, только не на него. – Вы к Герману Эдуардовичу? – спрашивает неловко, когда убеждается, что в глаза ему я не посмотрю.
Интересно, а к кому ещё я могу тут идти? Киваю молча и, обогнув его, иду к подъезду. Набираю код, но тут же мимо меня протягивается рука, помогая открыть тяжёлую металлическую створку. Опять киваю и прохожу внутрь. Поднявшись на полтора этажа, аккуратно сбоку выглядываю в небольшое подъездное окошко. Добрынин ещё не отошёл от подъезда, но козырёк его уже не закрывает, поэтому видно, что мужчина стоит неподвижно, глядя на входную дверь. Затем разворачивается, засовывает руки в карманы и медленно уходит, по дороге пнув какой-то камень.
Сама не знаю почему, но дальше я поднимаюсь с улыбкой, и так же с улыбкой звоню в нужную дверь.
– Аннушка! – Герман Эдуардович открывает мне. – Рад вас видеть, дорогая моя!
– И я… Ой, Герман Эдуардович, я же продукты в машине забыла! – всплёскиваю руками. – Вот, возьмите, здесь десерт, я сейчас вернусь, – протягиваю ему пакет.
– Что вас так сильно отвлекло? – улыбается, и я чувствую, как щёки у меня вспыхивают.
Взгляд мужчины становится весёлым.
– Вы прелесть, Аннушка. Не буду вас пытать, на сегодня мне хватило психологических бесед. Вам помочь с пакетами?
– Я сама, – смущённо машу рукой и сбегаю вниз по лестнице, слыша за спиной тихий смех.
А на следующее утро, когда я собираюсь на работу, в квартиру звонят. Ну и кого принесло в такую рань?
Глава 24
За дверью обнаруживается курьер. С цветами. Мне хочется закатить глаза от банальности огромного букета роз. Правда, не красных, а бледно-лиловых.
– Распишитесь, пожалуйста, – мне протягивают планшет с бумажкой, и я, быстро черкнув подпись, принимаю цветы.
–
– Спасибо.
Закрываю дверь, откладываю букет на комод, где его с любопытством начинает обнюхивать Дарси. А сама сую нос в плотную упаковку из фольги. Там обнаруживается ещё тёплый одноразовый контейнер с форелью и овощами на гриле. Запах потрясающий!
С сомнением смотрю на еду. Дарси в это время подцепляет лапой и вытягивает откуда-то из середины букета небольшой конверт такого же оттенка, как и цветы. Отставляю рыбу и отбираю у кота письмо.
– Это не тебе! И это тоже! – торопливо хватаю обратно контейнер, на который тут же нацелился толстопопый наглец.
На кухне, вздохнув, открываю записку.
«Хоть нельзя говорить, хоть и взор мой поник,
У дыханья цветов есть понятный язык:
Если ночь унесла много грёз, много слёз,
Окружусь я тогда горькой сладостью роз...»
Без подписи, естественно. Хотя и так ясно, от кого. Выкинуть бы это всё. Но цветы жалко. Да и еду…
В состязании между гордостью и пустым желудком с разгромным счётом побеждает желудок. Я с удовольствием завтракаю, ставлю цветы в воду и отправляюсь на работу. Надо сказать, чтобы не присылал больше ничего.
Вот только подходящий момент найти не получается. Последние дни я молча бойкотировала все попытки заведующего остаться со мной наедине. А сегодня он и сам, похоже, не стремится к этому. Я спохватываюсь только к вечеру, и поговорить в итоге не получается.
А на следующее утро в то же время опять является курьер. С недоумением смотрю на небольшой букетик, составленный из неизвестных мне тёмно-бордовых мелких цветков, которые выглядят похожими на колосья.
– Извините, а что это за растение? – спрашиваю парня, того же самого, что и вчера.
– Не знаю, – пожимает тот плечами.
Закрываю за ним дверь, ищу записку, но её нет. А на завтрак мне сегодня предлагаются сырники со сметаной и ягодами. Фотографирую цветы и пытаюсь найти название в интернете по изображению. Поиск выдаёт, что это похоже на амарант. Хм, а что это значит?
Лезу читать про язык цветов. Оказывается, амарант символизирует неумирающую любовь, и ещё безнадёжность. А вчерашние лиловые розы – любовь с первого взгляда. Да? А нервы последние полгода мне тоже трепали от большой любви? Не говоря уж о последних неделях.
Зачитавшись, соображаю, что автоматически съела все сырники. Да что ж такое!
Выцепляю заведующего днём на лестнице между этажами. Единственное место, где можно более-менее спокойно и без свидетелей сказать ему…
– Никита Сергеевич!
– Да, Анна Николаевна? – он отвлекается от каких-то справок, которые просматривал на ходу.
– Я вам… кхм… благодарна, но не надо этого больше, пожалуйста! – мне почему-то неловко глядеть на мужчину.
– Чего именно?
Смотрю на нахмурившегося Никиту. А… вдруг это не от него?! Вдруг… я даже не знаю… может, это Полкан?!