Занудное попаданство: На юг, на запад, на восток
Шрифт:
— А увифа? — спросили меня с пола.
— Понятия не имею… на каком языке ты сейчас говоришь, — ответил я.
Огль попробовал перевернуться, но кровать помешала планам. Я говорил что комнаты нам достались крохотные? С трудом собравшись, мой наставник сделал неимоверное усилие, и подтянул колени к животу. Не став издеваться, я помог ему усесться на полу.
— Я стл лушшим, — заявил мне Огль с трудом сфокусировав взгляд, — а накрмить никого не смгу. Пф-ф-ф!
Он развёл ладонями, и чуть не свалился, но я помог удержаться.
—
С трудом мы смогли реализовать этот нехитрый план, и я положил Огля в кровать, придётся поменяться комнатами. Впрочем разницы особой не было.
— А вот ты ни-ко-го, — пробормотал наставник когда я укрывал его, — и даже Жердь при-ик! Лок и пр-рес-питш.
Огль уснул, а я перешёл в соседнюю комнату. Похоже придётся заделаться психоаналитиком, иначе это грозит потерей друга. Потому, что с пьяницей я дружить не смогу.
Ночь прошла спокойно, даже тазик, который я поставил на пол у изголовья, не сообщал об эвакуации содержимого желудка через рот. А вот утром этот самый тазик сообщил о попытке Огля встать с кровати. Мы с Китафом чуть не столкнулись в коридоре. Он пропустил меня и встал позади. Картина маслом — точнее плакат о вреде пьянства. Один мужик под пятьдесят в исподнем сидит на полу, и держится за голову. Тазик мелодично крутился рядом, умудряясь ничего не задевать. Завершающий аккорд этого танца заставил Огля болезненно поморщиться. Вот он сообразил продышаться, и видимо запустил ману по кругу, потому как, цвет лица из сероватого быстро становился обычным смуглым. Не таким как у местных, у них загар был чуть темнее чем у наставника, мы ведь почти всё лето шастали по лесам.
— Где мы? — наконец выдал Огль.
— В доходном доме сеньоры Януд, — ответил я.
Китаф, поняв что ничего страшного не происходит пошёл досыпать, а я остался наблюдать за похмельем «мужчины в самом расцвете сил». Наставник потёр лоб.
— Не помню.
— Чего не помнишь?
— Скандала не помню, — посмотрел на меня снизу вверх Огль, — Атти не могла меня пропустить без скандала.
— Могла, если её об этом убедительно попросить.
Огль оценивающе на меня посмотрел.
— Ну да, ты со своими приёмчиками из другого мира мог.
Он кряхтя встал, посмотрел на пространство под кроватью, где хранилось ночное ведро, и пошагал к лестнице. Как был, в исподнем. Я понял что тоже не против облегчиться, и осознал всю глубину женского коварства. Туалет находился внизу. Быстро влез в штаны, накинул рубаху и догнал Огля. Он шёл осторожно боясь потревожить то ли гудящую голову, то ли переполненный мочевой пузырь. В общем не до разговоров ему было.
— Вот он! Великий мастер меча! Полюбуйтесь! Его удары точны! Его глаз остёр! Его дыхание разит наповал! — встретила нас на выходе из уборной хозяйка.
Огль поморщился, но кивнул мне в сторону двери, показывая чтобы я его не ждал.
— Ну хоть за спиной мальчишки не прячешься, герой, — продолжила нападать сеньора
Я поспешил пойти наверх. Когда через полчаса мы с Китафом спустились на завтрак, Огля нигде не было.
— А вы знали что ваш учитель раньше встречался с моей мамой? — подсела к нам девушка, когда принесла завтрак, — Меня, кстати, Легой зовут.
Спустились мы поздно, и в зале почти никого не было. Поэтому у неё видимо было время поболтать.
— Тимур, Китаф. Мы вообще ничего не знали о жизни моего учителя в Ноксаге, — признался я, — но вчера догадались.
— Оказывается мама была влюблена в него, — оглянувшись прошептала девушка, придвинувшись так близко, что я даже о еде забыл, — но он решил стать известным фехтовальщиком. А его отец, ну сеньор Иказ, он против был. У нас тут фехтовальной школы никогда не было, но мастера иногда проезжают. Я ещё удивлялась что в это время сеньор Иказ ставит Секу у печи, думала совпадение. А оказывается с одним таким мастером сеньор Огль и ушёл. Ой!
Девушка испуганно посмотрела на хмурого Огля, подошедшего за время разговора. Он всё ещё был в одном исподнем, и на плечах у него виднелись царапины. Видимо разговор вышел бурным.
— Принеси ещё порцию, красавица, — устало вздохнул он, и сел на лавку рябом с Китафом.
— Осуждаешь? — спросил Огль минут через десять, лениво ковыряясь в своей порции бобов в кисловатом соусе.
— Брат Тимур говорит что осуждать неправильно, — влез Китаф.
— А отец осуждает, — вздохнул фехтовальщик.
Китаф, поняв что он тут лишний, поднялся и пошёл наверх, я ему в дороге составил кое-какой «конспект» по православию, причём на оделотском, вот он и совмещал ученье с просвещением. Тема православия ему была так интересна, что он был готов мучить меня вопросами сутки напролёт, но мы в дороге договорились, что я буду выделять на это час-два в обед или вечером. В зале никого не осталось, кроме Леги, кидавшей на нас любопытные взгляды.
— Я стал одним из лучших, пришёл сказать что теперь в город будут приезжать люди со всего света. Ты думаешь я зря назвал книгу так? — Огль оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на меня, — а знаешь что он у меня спросил?
Наставник бросил ложку в тарелку и откинулся на спинку скамейки.
— Многих ли я накормлю, не отбирая ничего у других? А когда я сказал что я лучший теоретик меча, он поздравил меня с тем, что я лучше всех знаю как убивать.
Огль сложил руки на груди и посмотрел в потолок. Я молча пил травяной отвар, давая выговориться. По себе знаю, сейчас ему нужен слушатель, собеседник потребуется чуть позже. Он вернулся к ковырянию в тарелке.
— Убить и камнем можно, а хлеб ничем не заменишь, — явно передразнивая отца, продолжил Огль, — Эти твои железки только людей протыкать горазды, а ты попробуй их накорми. Настоящий ноксагец не просто делает, а становится лучше с каждым днём, и превосходит всех. Вот я и становился лучше, и превзошёл… в убийстве.