Запад Эдема
Шрифт:
Лицо жены было красноречивее всяких слов. Все было в порядке.
– Погляди, – произнесла она, разворачивая белую ткань, укутывавшую младенца. – Погляди. Мальчик. Таким может гордиться каждый отец. Красивый и сильный.
Керрику еще не приходилось так близко видеть младенца. Дитя оказалось морщинистым, лысым и красным. Ничего похожего на себя молодой отец решительно не видел, но у него хватило ума не высказать свое мнение.
– И какое ты дашь ему имя? – спросила Армун.
– Какое хочешь: вырастет – получит имя охотника.
– Тогда назовем его Арнхвит. Я хочу, чтобы
– Хорошее имя, – согласился Керрик. – Ведь арнхвит еще и хороший охотник, у него острый глаз. И только арнхвит может замереть в воздухе, а потом камнем упасть на добычу. Наш сын начнет жизнь с таким именем.
В этот миг в пещеру с легкостью влез по бревну Херилак. Он увидел Армун, окруженную женщинами, увлеченно следившими за кормлением. Рядом стоял гордый Керрик. Херилак одобрительно кивнул.
– Погляди, какие сильные руки, – сказал он. – Как вцепился! Могучие руки. Будет великий охотник!
Убранство жилища понравилось Херилаку. И глиняные горшки для еды и питья, и плетеные коврики, и мягкие ткани.
Взяв с каменного выступа украшенный тонкой резьбой деревянный ящичек, Керрик сказал:
– Вот еще один секрет саску. Я сейчас покажу тебе. Если это у тебя есть, нет нужды тереть палку или носить с собой огонь.
Херилак с удивлением смотрел, как Керрик извлек из шкатулки кусок темного камня, потом второй камень с бороздками по всей поверхности. Высыпав горстку древесного порошка, Керрик быстро ударил камнем о камень. Высеченная искра попала в древесную пыль. Осталось только раздуть вспыхнувший огонек. Взяв оба камня в руки, Херилак изумился:
– В этом камне спрятан огонь, а второй камень открывает ему дорогу. Познания саску загадочны и таинственны.
Херилаку было интересно решительно все, что делалось вокруг. Заметив это, Керрик стал рассказывать ему о том, как прядут нити и вьют веревки, а потом показал на дымящийся очаг, в котором обжигали горшки.
– А вот там, на подставках – красные ягоды, от которых у тебя полились слезы. Их сушат и толкут. В амбарах хранятся сладкие корни и тыквы. Они очень вкусны печеными, из семян приготовляют муку. Здесь всегда хватает еды. Никто не голодает.
Керрик был весел и доволен. Херилак заметил это.
– Ты останешься здесь? – спросил он.
Керрик пожал плечами.
– Не знаю еще. Я привык к такой жизни, ведь я много лет прожил в городе иилане. Здесь нет голода, а зимой тепло.
– И твой сын не будет выслеживать оленей, а станет копаться в земле, словно женщина?
– Необязательно. Охотники есть и среди саску. С этими своими копьеметалками они ловко бьют оленей.
Херилак больше ничего не сказал, но его лицо было красноречивее всяких слов. Да, все это весьма интересно и вполне годится для тех, кто здесь родился, но с жизнью охотника сравниться не может. Керрик не хотел спорить с ним. Он перевел взгляд с Херилака на копошащихся в полях саску и чувствовал, что понимает и тех, и других… Так же понимал он и иилане. Не впервые он чувствовал себя неприкаянным в этой жизни: и не земледелец, и не охотник, не зверь, не мараг… Взгляд его упал на Армун с сыном на руках, и он понял,
У входа в пещеру Керрика окликнула женщина:
– Пришел мандукто, он хочет с тобой поговорить.
На пороге стоял мандукто. Озираясь по сторонам, он нерешительно сказал:
– Все случилось так, как говорил Саноне. Мастодонт родился, и твой сын тоже. Саноне хочет говорить с тобой.
– Возвращайся к нему. Скажи, что мы с Херилаком сейчас придем. – Он обернулся к охотнику. – Посмотрим, чего хочет Саноне. А потом поговорим с мандукто, выясним, известен ли им путь на запад через пустыню.
Керрик знал, где бывает Саноне в это время дня. Солнце уже опускалось за горизонт, и косые лучи его светили в пещеру у подножия утеса, озаряя рисунки. Как и Фракен, Саноне знал многое и о многом мог бы петь от восхода до заката. Но знаниями своими Саноне делился с другими мандукто, особенно с теми, кто помоложе. Он пел, а они повторяли за ним, заучивали слова. Керрику разрешалось присутствовать и слушать. Он понимал, что ему оказывают честь: это позволялось только мандукто.
Подойдя к входу, Керрик увидел, что Саноне, скрестив ноги, сидит перед огромным изображением мастодонта и смотрит на него. Сидевшие рядом трое мандукто помоложе внимательно слушали.
– Подождем, пока он закончит, – прошептал Керрик. – Он рассказывает о Кадайре.
– О чем?
– Не о чем, а о ком. Здесь не знают о Ерманпадаре. Им неизвестно, что он создал тану из речного ила. Они говорят о Кадайре, который ходил по земле в обличье мастодонта, когда ничего не было. Он почувствовал себя одиноким и так топнул о черный камень, что тот раскололся и оттуда появился первый саску.
– И они верят в это?
– Да, и очень верят. Они видят во всем этом огромный смысл. Они знают о многом, о духах, что живут в камнях и воде… И все это сотворил Кадайр. Все.
– Теперь понятно, почему они приняли нас и накормили. Мы пришли с мастодонтами. А своих у них нет?
– Нет. Только картинки на стене. И они уверены, что мы привели сюда мастодонтов неспроста. А теперь, когда родился слоненок, они наверняка смогут сказать почему. Я не все понимаю, но знаю, что все это очень важно… Молодые уходят, теперь можно поговорить с Саноне.
Саноне поднялся и поспешил навстречу гостям. Приветствуя их, он улыбался.
– Родился детеныш мастодонта. Вам это известно? Мне сказали, что и твой сын родился. Все это очень важно. – Немного помолчав, он спросил: – Ты уже дал сыну имя?
– Да. Я назвал его Арнхвит, что на нашем языке значит «сокол».
Поколебавшись, Саноне склонил голову и заговорил:
– Тому, что они родились в один день, есть причина, как есть причина всему, что случается на этом свете. Ты привел сюда мастодонтов – и не случайно. Твой сын родился в тот же день, что и слоненок, – и не без причины. Ты назвал его Арнхвитом – и знаешь зачем. Вот наша просьба. Мы хотим, чтобы именем твоего сына звали и слоненка. Для нас это очень важно. Как ты думаешь, согласится ли саммадар?