Запад каждого мира. Книга I. Часть первая. Дом Баст
Шрифт:
– Всё даже к лучшему, - добавила хем-нечера перед тем, как проститься.
– Сирине уже немного оставалось, а удар молнии избавил её от долгой, мучительной агонии. Я видела людей, умирающих от хризосомы. Последние две недели их держат на наркотиках. Всё тело покрывается желтоватой коркой, которая затвердевает и приобретает почти металлический блеск. Потому болезнь так и называется - хризосома1. Лекарства снимают боль, но умирающий постоянно страдает от жажды и мечется в бреду. Это тяжёлое зрелище, Арда. И тяжёлая смерть. Можно только радоваться, что твоя подруга избежала этого кошмара.
Разумеется,
Я встретила Росса Дамьена через пару недель после случившегося. Выяснив у одного из служащих некрополя, где могила Сирины, я отправилась туда с букетом асфоделей. В конце зимы и начале весны они цвели по всей арахане. Так называлась обширная полоса малоплодородной песчаной почвы, которая начиналась на берегу Акасты, примерно в трёхстах метрах от храмового сада, и простиралась на запад, постепенно переходя в пустыню. Поэтому арахану ещё называли предпустыней. Мне же это поросшее асфоделями пространство казалось преддверием царства мёртвых. Я с детства привыкла слышать, что оно на западе. В Кемте все кладбища располагались в западной части города или посёлка. И все гробницы, все памятники были обращены на запад. Я выросла в храме, недалеко от некрополя. Город мёртвых, царство мёртвых... В моём сознании они сливались воедино.
В сезон дождей в арахане было красиво. Расцветали все растущие тут низкие деревца, кустарники и песчаные асфодели - белые и нежно-лиловые цветы, получившее такое название лет через двести после основания Такелота, когда оказалось, что большую часть араханы занимает некрополь. Дорога от берега реки до города мёртвых действительно лежала через поля асфоделей, но это только в конце зимы и ранней весной. Зато в самом некрополе они цвели круглый год. Их сажали вокруг могил. Впрочем, не только их. Возле богатых захоронений разбивали целые цветники, а в последнее время стало модно сажать у могил небольшие декоративные деревца. За всей этой красотой ухаживали высокооплачиваемые работники.
Хорошее место на кладбище стоило дорого, поэтому бедняки хоронили своих покойников уже в пустыне. Некрополь для бедных тянулся всё дальше и дальше на запад. Вид он имел довольно унылый - песок и торчащие из него столбы, иногда покрытые незатейливой резьбой и непременно увенчанные головой пса или кошки. Чаще пса. Как ни чтили в Кемте Баст, богом умерших считался собакоголовый Анубис. Под звериной мордой к столбу прикреплялась табличка с именем покойного и датами его жизни. Зная, что пустынные ветры постепенно заносят это кладбище песком, памятники старались делать повыше, но самые старые могилы уже практически скрылись из виду. Я то и дело натыкалась на выглядывающую из песка кошачью или собачью морду. И думала о том, что после очередной бури её уже не будет видно.
Погребение в пустыне помогало бедным решать одну довольно важную проблему. В Кемте было принято мумифицировать умерших, но искусство бальзамировщиков ценилось так высоко и оплачивалось так дорого, что нанимать их могли только люди состоятельные. Между тем анализ почв планеты уже давно показал, что здешний песок, особенно в западной пустыне, имеет в своём составе много солей (ничего удивительного, учитывая, что пустыня эта была на месте древнего океана), поэтому
Моя подруга, как, впрочем, и я, принадлежала к классу малоимущих, но искать её могилу далеко в пустыне мне не пришлось. Продав библиотеку, Росс Дамьен купил в некрополе место недалеко от центральной аллеи. Он даже памятник хороший заказал, чтобы могила его сестры не казалась совсем убогой рядом с роскошными надгробиями и склепами кемтской знати. Узнав об этом, моя мама была очень растрогана.
– Даже о мёртвой о ней заботится, - умилялась она.
– Даже сейчас старается дать ей лучшее.
Я делала вид, будто полностью с ней согласна, тем более что не согласиться тут было трудно. Я никогда не говорила матери о своей неприязни к Россу Дамьену. Так же, как и о его неприязни ко мне. Мама так радовалась, что у меня наконец-то появилась подружка, что мне не хотелось огорчать её рассказами о своих трениях с братом Сирины.
Я знала, что разговора с ним не избежать, поэтому наша как бы случайная встреча на кладбище меня нисколько не удивила. Я украсила могилу Сирины цветами, поправила покосившийся венок на временном деревянном памятнике и уже собиралась уходить, когда Росс Дамьен появился передо мной, словно из-под земли вырос. Он ещё больше похудел и был теперь похож на хорошо сохранившуюся мумию с глазами из алебастра и тёмного агата. Я никак не могла понять, почему этот человек, казалось бы, всей душой любивший свою сестру, всегда ассоциировался у меня с чем-то неодушевлённым.
– Я уже давно за тобой наблюдаю, - усмехнулся Росс.
– Просто поразительно... Ни слезинки не проронила.
За две недели, прошедшие со дня смерти Сирины, я несколько раз плакала, вспоминая свою подругу, но мне не хотелось оправдываться перед этим человеком, и я промолчала.
– Сирина всё восхищалась тем, какая ты смелая, сильная, - продолжал Росс.
– Ты действительно очень сильная. Настолько, что слабым и хрупким, таким, какой была моя сестра, лучше держаться от тебя подальше.
– Я не заставляла Сирину дружить со мной, - сказала я.
– Ей это самой нравилось...
– Да, - кивнул Росс.
– Она любила тебя.
– Я её тоже.
– Неправда. Ты на ней самоутверждалась.
– Что я на ней?
– Ну, как бы тебе объяснить... Тебе понравилось быть кумиром. Моя бедная сестрёнка восхищалась тобой, и это льстило твоему самолюбию. Ты любовалась собой, глядя на неё, как в зеркало. К тому же, ты очень любишь противопоставлять себя другим. Не так ли? С Сириной ведь никто не дружил. Вот ты с ней и подружилась.
– Почему ты всегда видишь во мне что-то плохое?
– спросила я.
Слова Росса не причинили бы мне такую боль, если бы отчасти не были справедливы, но он всё равно не имел никакого права меня обвинять.
– А почему там, где ты, вечно происходит что-то плохое? Причём не с тобой, а с другими. Те двое парней, теперь моя сестра...
– Те двое на меня напали!
– я начала злиться по-настоящему.
– И нельзя сказать, что со мной тогда ничего не случилось. Я была вся в синяках и ссадинах, мне чуть не сломали руку. Твою сестру убило молнией, а молнии всё равно...