Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы
Шрифт:
Таким образом, местные уроженцы выдвигались на работу в сельских и городских советах, торговых и хозяйственных организациях, а также в райисполкомах, но на уровне заместителя председателя. При этом особое внимание, судя по имеющейся статистике, уделялось выдвижению представителей «коренной национальности»: они, безусловно, преобладают среди «выдвиженцев». По-видимому, это было целенаправленной политикой, рассчитанной на повышение процента украинцев в государственном аппарате. Например, в Магеровском районе Львовской области райком партии, рассматривая вопрос «о расширении работы райсоюза и кооперативной торговли», в одном из пунктов решения записал: «Предложить ускорить укомплектование аппарата райсоюза главным образом за счет украинцев и евреев». Об этом доложил первый секретарь обкома Л. С. Ткач, рассматривавший на областной партийной конференции в апреле 1940 г. недостатки работы Магеровского райкома. Впрочем, судя по всему, предпочтительное отношение к выдвижению украинцев было делом обычным. Скорее всего, состав руководящих работников этого региона должен был отражать национальную структуру населения региона; а поскольку все восточнославянское население считалось украинским, то украинцы и должны были доминировать среди выдвиженцев.
Полякам
Впрочем, следует признать: партийными властями была запланирована пропагандистская работа среди польского населения, хотя ее объем явно нуждался в корректировке. Утвердив 16 марта 1940 г. решение об издании в западноукраинских областях газет, Оргбюро ЦК ВКП(б) предусмотрело, в том числе, издание газеты «Czerwony Sztandar» тиражом в 30 тыс. экз. Однако литературы на польском языке не хватало. Желая усилить пропагандистскую работу среди польского населения, 8 августа 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение издать на польском языке двухтомник В. И. Ленина (50000 экз.), произведения И. В. Сталина «Вопросы ленинизма» (50 000 экз.) и «Марксизм и национально-колониальный вопрос» ('20 000 экз.), биографию Сталина (50 000 экз.) и политический словарь (50 000 экз.) [326] . Это партийное решение было должным образом расценено на местах. Руководитель львовских коммунистов Л. С. Грищук уже в конце августа обратил на это внимание областного актива. «Я хочу довести до сведений партийного актива, что по решению ЦК КП(б)У для того, чтобы усилить работу среди местного населения увеличен тираж польской газеты «Червоний штандар» (так в тексте — Е. Б.) до 50 тыс. экз, — заявил Грищук. — Кроме того, газета будет выпускаться на 6-ти страницах. По решению ЦК ВКП(б) до 1 ноября будут выпущены «Вопросы ленинизма» на польском языке, 3-х томник Ленина, учение Маркса, биография тов. Сталина и другие политические книжки на польском языке. Кроме того по решению ЦК ВКП(б) в г. Львове будет издаваться трижды в месяц журнал на польском языке и дважды в месяц журнал на украинском языке. Каждый товарищ должен помнить, что если есть такое решение ЦК ВКП(б), разумеется, что нам требуется коренным образом изменить свое отношение к польскому населению» [327] .
326
Культурне життя в Україні: західні землі. Документи i матеріали. Т. I. 1939–1953. Київ. 1995. С. 101.
327
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3286. Л. 109–110.
Если пропагандистской литературой польское население было обеспечено, то других ее видов хватало далеко не всегда. Секретарь Бирчанского райкома партии Николаенко на пленуме обкома Дрогобычской области 11–12 января 1941 г. сетовал на трудности, возникшие при проведении коллективизации. «Мы в районе имеем 14 сел, в которых преобладающее количество населения — это польское население. 7 сел имеют 100 % польского населения и 7 сел — преобладающее количество польского населения, — говорил Николаенко. — Большинство с этого населения, правда, украинский язык понимают кое-как, но читают очень слабо, а мы не имеем ни одного экземпляра Устава сельскохозяйственной артели на польском языке и это тормозит нашу работу».
Политика «выдвижения», т. е., фактически, включение представителей местного населения в региональную управленческую элиту, должна была способствовать сокращению разрыва между управленцами и основной массой населения и пропагандировать украинскую государственность в советской форме: недаром на ноябрьском пленуме ЦК КП(б)У 1940 г. прозвучал призыв шире выдвигать местное население на руководящие посты. «Партийные организации западных областей обязаны усилить выдвижение на советскую, хозяйственную и кооперативную работу проверенных товарищей из местного населения», — говорилось в резолюции пленума.
Требование «усилить выдвижение» было не случайным: местные уроженцы зачастую или не умели, или не хотели работать. Так, на пленуме Тернопольского обкома в мае 1941 г. была озвучена весьма неприятная статистика. В области наблюдалась большая текучесть кадров: «если взять председателей сельсоветов из 937 чел. в 1940 г. заменено 512 чел., в 1941 г. заменено уже 28 чел… По потребсистеме из 525 председателей селькооперации снято 243 чел., а в 1941 г. уже заменено 152 чел. По облторгу из 1176 чел. уволено 364 чел.». Неудивительно, что в данной ситуации партийным властям оставалось только призывать более тщательно следить за отбором кадров, смелее выдвигать наиболее надежных из них и, в то же время, оказывать пристальное внимание их воспитанию. Например, в резолюции партактива Волынской области (май 1940 г.), говорилось об «обязанности каждого коммуниста-руководителя следить за работой выдвинутых товарищей, заботиться об их идеологическом росте, помогать им овладевать искусством большевистского руководства».
Таким образом, работа над созданием «крепкого актива из проверенных людей» велась в западноукраинских областях весьма интенсивно, хотя не всегда столь успешно, как того хотел и партийные
На первой Львовской областной партконференции Л. С. Грищук также отметил работу нескольких выдвиженцев: бывшего развозчика пива Кармазина, который стал заместителем председателя Львовского городского совета и был выбран депутатом Верховного Совета УССР, крестьянина-бедняка Рихву, ставшего председателем сельсовета, депутатом Верховного Совета УССР, а также бывшей батрачки Перепелицы — депутата Верховного Совета СССР.
Предметом особой гордости для партийных властей было участие населения в борьбе с «контрреволюционными элементами». Например, глава Дрогобычского обкома Я М. Ткач на областной партконференции не преминул доложить, что в селе Яворы Высоцковского района председатель сельсовета Туркевич «вместе с группой бедняков задержал четырех вооруженных шпионов во главе с польским генералом. В селе Матково этого же района с помощью местных крестьян и инструктора РПК тов. Джапомаги органы НКВД задержали трех польских офицеров» [328] . Начальник погранвойск НКВД Петров докладывал на Львовской областной партийной конференции 23–24 апреля 1940 г., что «за период с 15 октября по сегодняшний день при помощи местного населения и самим местным населением задержано 698 чел. нарушителей». Так, «14-летний подросток с хутора Ушки-Стоянский (так в тексте — Е. Б.) задержал 3-х очень важных нарушителей. Он премирован велосипедом и 200 рублями. Трое жителей села Вороново: 55-ти летний мужчина и братья Курило задержали важного человека; житель города, Розенберг, который сейчас работает в кооперативе, помог в задержании 37 человек. Павлинец сам задержал 18 человек. Житель Руппо — сторож — 7 раз задерживал нарушителей границы и два раза уведомлял нас о появлении нарушителей» [329] . Впрочем, подобных примеров в материалах западноукраинских обкомов сохранилось немного.
328
Там же. Д. 3108. Л. 30.
329
Там же. Д. 3271. Л. 147–148.
Одним из важнейших сторон процесса становления на Западной Украине новой управленческой элиты являются взаимоотношения прибывших из восточных областей работников с местным населением. На бытовом уровне эти две стороны «приглядывались» друг к другу. Тесным взаимоотношениям на данном этапе трудно было сложиться, поскольку большая часть «восточников» была занята на ответственной партийной и советской работе и, следовательно, отношения между ними и широкими слоями населения фактически обуславливались рамками дихотомии «элита — массы». Местное население неизбежно проявляло повышенное внимание к поведению приехавших из Большой Украины управленцев, а случаи «морального разложения» коммунистов отрицательно сказывались на общем имидже советской власти. Один из коммунистов в Тернопольской области уже в августе 1940 г. с сожалением констатировал: «Попробуйте проехать по какой-нибудь деревне или селу и у вас что-нибудь случится с машиной. Разве население поможет вам так, как оно помогало с первых дней нашего пребывания здесь. Нет. Раньше бывало, только услышат гудок машины, сейчас же бегут люди со всех сторон села, здороваются, снимают шапки, а сейчас ничего подобного. Что же вы думаете, что крестьянство и рабочий класс не уважают советскую власть. Нет. Ничего подобного, уважают, а это только потому, что большую антисоветскую работу ведет классовый враг».
Общий язык с местным населением удавалось найти далеко не всегда. Воспитанные советской властью товарищи с удивлением обнаруживали, что внушенные им представления о Западной Украине не всегда соответствовали действительности. Так, командир взвода разведки 274-го тяжелого корпусного артиллерийского полка П. Горелик вспоминал «Я думал, что еду в какую-то глушь, — Польша представлялась мне страной на обочине Европы, а Западная Украина — захолустьем Польши. Но Львов оказался городом европейским. Мы знали свои провинциальные города, с пустыми полками магазинов и очередями, идеологически поддутым энтузиазмом и серыми однообразными лозунгами, вроде «5» в «4», навевавшими скуку на каждом перекрестке. Львов же, несмотря на военное положение, выглядел веселым и преуспевающим. Изобилие товаров и улыбок, несмолкаемость «шума городского» — все это поразило нас в те дни раннего бабьего лета» [330] . Особенно поражали не только людные улицы («улицы были полны с утра до поздней ночи»), но и магазинные прилавки/ Как вспоминал Горелик, «на прилегавших к центру улочках, в маленьких лавчонках, ломившихся от мануфактуры, обуви, парфюмерии и косметики, наши солдаты и командиры сметали все подряд… Полки мгновенно пустели но вскоре наполнялись снова… На толкучем рынке за оперным театром продавалось все».