Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы

авторов Коллектив

Очевидно, что РККА не выступала единственной агитационно-пропагандистской силой в Западной Белоруссии, но ее роль повышалась постоянным дефицитом кадров партработников соответствующих направлений. Так, в период выборов в Верховные Советы в Западной Белоруссии было еще только 2,5 тысяч и коммунистов. ЦК КП(б)Б в апреле 1940 г. констатировал, что отделы кадров и пропаганды ЦК проявили медлительность и не приняли «всех необходимых мер по подбору кадров для Западной Белоруссии». В итоге оказались не направлены на работу в западные области 25 заведующих отделами пропаганды и агитации, 25 заведующих парткабинетами. 273 пропагандиста. В июле 1940 г. ЦК КП(б)Б принял постановление отправить из восточных областей для работы в пограничных районах еще 250 человек, в числе которых 75 пропагандистов и 75 инструкторов обкомов.

Агитаторы из местного населения, хотя и отличались стремлением работать, но не пользовались доверием. Агитационная

деятельность для многих белорусов и евреев, обучавшихся на 7-10-дневных курсах, могла стать трамплином в карьере, поэтому только по Белостокской области в период выборов в Верховные Советы было привлечено 17 тысяч агитаторов из местного населения. Однако многие агитаторы только числились на бумаге. Уровень грамотности жителей Западной Белоруссии был низким. В одной из докладных записок по Барановической области говорилось, что большая часть кадров политпросветработников имеют образование 3–4 класса, слишком молодые (17–18 лет) и «по культурно-политическому уровню не отличаются от уборщиков, работающих в тех же учреждениях». Считалось, что среди местных агитаторов появилось много «чуждых элементов»: бывшие старосты, офицеры, помещики, кулаки и т. д. Например, в Дуниловическом районе Вилейской области из 300 агитаторов райкомом было утверждено только 39 человек.

В силу такого положения спрос на военные кадры оставался высоким. Например, при выборах в местные советы в декабре 1940 г. по Жировецкому участку работало 25 активистов из местных и 25 — из военных [362] . Агитаторов, которые ходили по хуторам, продолжали называть по-военному «политруками» не только потому, что военнослужащие расквартированных частей были активно задействованы во всех значимых пропагандистских кампаниях, но и из-за тогдашней моды на военную форму: гимнастерку, ремень, галифе. [363] .

362

ГАБО. Ф. 758011. Oп. 1. Л. 1.39. Л. 72.

363

Гарт. З. Успаміинаў пра Саюз Беларускіх Патрыётаў… С. 277.

Однако повсеместно начал подниматься вопрос о неподготовленности и приезжих агитаторов, не знающих местной ситуации. Агитация в целом носила однобокий характер: характеристика Конституции, внешней политики, социалистического строительства. Партийное руководство отмечало ее поверхностность и неконкретность. «Никто с характером польских партий не знакомится. Историю, экономику, законы Польши не изучает».
– сетовал П. К. Пономаренко, который критиковал агитаторов, убежденных в том, что имеющихся у них знаний за глаза хватит для народа, отставшего на 20 лет. По мнению первого секретаря ЦК КП(б)Б, глубокой агитации не было ни у военных, ни у райкомовцев. Политрук Апреликов, например, во время занятий с избирателями, проживающими в Белостоке, задал вопрос: «Какую бы вы хотели власть — немецкую или советскую?». А собравшиеся стали активно его обсуждать. Вопрос о некомпетентности агитаторов в феврале 1940 г. поднимала даже «Правда». А вслед за ней и местная пресса.

Тем не менее, несмотря на подобные трудности, по оценке военного руководства, выборы проходили успешно. Во многом благодаря и другим формам пропаганды, которые использовались в Западной Белоруссии.

Для более эффективного воздействия на население личный состав Красной армии, в соответствии со специальными предписаниями, использовал показ кинофильмов, радио, патефоны, концерты армейской художественной самодеятельности, разучивание советских песен, и т. д. БФ имел два оборудованных динамиками автобуса, которые усиливали звук речи выступавших на митингах [364] . Во всех частях были радиоприемники и кинопередвижки, использовавшиеся для работы с населением в предвыборной кампании. Так, офицеры соединений 11-й армии в пунктах постоянной дислокации до 17 октября организовали около 200 киносеансов, которые посетили около 3 500 крестьян. 5-я стрелковая дивизия 3-й армии с 17 сентября по 8 октября 1939 г. дала 18 сеансов кинокартин для 12 300 человек населения, а 24-я кавалерийская дивизия — 71 сеанс для 24 106 жителей. Очевидно, что кинопередвижки и патефоны для усиления настроения праздника вывозились и в дни выборов.

364

Репко С. И. Указ. соч. С. 49.

Интерес населения к советским фильмам не угасал. В кинотеатрах были аншлаги. В условиях острого жилищного

кризиса из-за нехватки помещений для армейских домов культуры кинофильмы показывали прямо на улице, под открытым небом, в поле, в лесу, на площадях. Демонстрировались фильмы «Ленин в Октябре», «Возвращение Максима», «Великое Зарево», «Шел солдат с фронта», «Щорс», «Трактористы», «Друзья из табора», «На границе», «Балтийцы», «Волочаевские дни» и др.

Эти доступные формы армейской агитации вели к политизации населения, повышали его социальную активность. Житель Вильно, портной Литунский, говорил танкистам в октябре 1939 г.: «Без вас мы жили как в тюрьме, ни газет не читали, ни кино не видели. А вы все рассказываете правду, читаете нам газеты, и даже мы имеем возможность посмотреть кино».

Правда, кинобазы не справлялись со своевременным снабжением кинофильмами частей. Фильмов было мало, а технических неисправностей оборудования очень много. В этом часто винили не внушающих доверия местных киномехаников. Жалобы на кинообслуживание были и в самих армейских частях, поскольку кино было излюбленным видом отдыха и развлечений советских солдат.

На территории Западной Белоруссии широко практиковались воспроизведение граммофонных записей массовых советских песен, к которым местное население проявляло очень большой интерес. В Белостоке, например, 4 000 человек, слушая такой концерт, пять раз подряд просили завести песню «Если завтра война» и каждый раз аплодировали. В Жирмунах бойцов, певших за ужином «Катюшу», слушало все местечко. В Вороново в разучивании песен с красноармейцами 20-й моторизированной бригады участвовало 500 человек. 5-я стрелковая дивизия 3-й армии с 17 сентября по 8 октября дала для местного населения 63 концерта граммофонной записи, которые прослушали 8 000 человек. Тексты песен записывали, а политорганы сожалели, что у них не было заготовлено распечаток слов и нот для того, чтобы удовлетворить спрос населения.

Характер советских песен вызывал доверие к новому строю, утверждал веру в светлое будущее. Не случайно, согласно директивам, бойцы обязаны были петь песни во всех возможных местах: в пути в столовую, на конюшню, на прогулке. Настоятель церкви М. Зноско свидетельствует: «С первых же дней вступления в Брест Красной армии бодро зазвучали на улицах города песни «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов», «Выходила на берег Катюша», «Страна моя, Москва моя…» [365] . Еврейский беженец с немецкой территории вспоминает свой первый день в Белостоке 1 января 1940 г. так. «На всех столбах развевались красные флаги и висели портреты улыбающегося Сталина. Из громкоговорителей без перерыва раздавались радостные и оптимистичные советские песни. Ободренный увиденным, я пришел к выводу, что лучше голодать и спать на полу здесь, чем жить там, в напряжении, страхе и опасности [366] .

365

Сарычeв В. В. В поисках утраченного времени. В 3-х кн. Кн. 2. Брест, 2007. С. 118–119.

366

Гальперин И. Свет не без добрых людей. В Польше и Западной Белоруссии в годы Второй мировой войны. Тель-Авив, 2004. С. 18.

Зрелищные виды агитации применялись в дополнение к основным кинофильмы, концерты, песни, танцы, как правило, завершали политические митинги, собрания, беседы. Такой механизм оказался очень действенным для организации населения. Перед любым концертом политрук обязательно произносил речь. Ведущая роль и в этих видах агитации была закреплена за простым солдатом. П К. Пономаренко указывал: «Необходимо обслуживать ежедневно избирателей концертами, кино и театром. Наш лучший агитатор — здесь является красноармеец-колхозник».

Помимо ансамбля красноармейской песни и пляски БОВО действовала и армейская художественная самодеятельность. Некоторые коллективы были подготовлены заранее в мирной обстановке, другие — сформировались уже в походе. В отличие от географических карт, музыкальные инструменты были во всех подразделениях. Каждая рота, по крайней мере, была обеспечена гармошкой. Дом культуры 25-й танковой бригады имел неаполитанский оркестр, танцевальный коллектив и драмкружок. В 708-м полку 115-й стрелковой дивизии функционировал ансамбль красноармейской песни и пляски, включающий хор из 45 человек под руководством младшего лейтенанта Коптелова и группа плясунов под руководством младшего командира Нацкого, до призыва являвшегося артистом большого театра. Отдельный саперный батальон этой дивизии обслуживал своим хором и струнным оркестром 10 окружающих селений. Причем струнные инструменты были взяты у местного населения.