Западная война

Ланцов Михаил Алексеевич

А на утро следующего дня штурм закончился. Просто закончился. Как и осада.

Не имея ни малейшего желания стачивать свои войска в бесконечных штурмах, Его Императорское величество распорядился применить «малышей». Большие бомбы массой по двадцать тонн каждая. Их было изготовлено очень немного. Но все равно их все загрузили в дирижабли что, базировались возле Варшавы, и отправили в Перемышль, добрав оставшуюся грузоподъемность бомбами помельче.

Часов в десять утра 29 апреля в небе, рядом с крепостью появилась небесная эскадра этих, разукрашенных под чудовищные акулы, воздушных судов. Они шли кильватером. Высоко. Но их размеры позволял их недурно разглядеть даже невооруженным взглядом.

Все

солдаты на русских позициях побросали, если могли, свои дела и уставились на это чудо. Когда еще им удастся посмотреть на столько военных дирижаблей одновременно? А операторы Адольфа крутили ручки кинокамер, снимая их подлет.

Зрители собрались.

И шоу началось сразу, как только головной мателот подошел к крепости. От него отделился какой-то крупный предмет и полетел вниз. Секунда. Другая. Третья… Двадцатая… Двадцать пятая… Полторы минуты… две… две тридцать…

И взрыв.

Нет. ВЗРЫВ!!!

Он потряс всех присутствующих. Это было что-то невероятное. Казалось, что вся крепость разлетится в пыль от такой мощи. А следом еще, еще и еще. Эти чудовищные взрывы следовали один за другом, обильно сдабриваясь своими друзьями поменьше – от бомб в пятьсот и тысячу килограмм, которые просто терялись на фоне этих титанов. Они выглядели мелкими, едва различимыми пуками.

Флот дирижаблей прошел. Заложил правильный разворот. И начал уходить обратно – к Варшаве. Но на него никто не смотрел теперь. Все смотрели на крепость. А точнее на ее руины.

Но долго рассиживаться людям не дали.

Раздались свистки унтеров, и Имперская гвардия опять перешла в наступление. В бой пошел и Иосиф. Как легко раненый он сам был в праве решать – оставаться в тылу или все-таки идти в бой. Пулемет выдали новый. И тащить его было очень непросто. Но он, стиснув зубы, все равно шел вперед. Тем более, что, учтя опыт вчерашней атаки, никто не медлил. Имперская гвардия просто рвалась, старясь как можно скорее достигнуть укреплений… того, что от них осталось.

Но это было излишним.

Люди в крепости оказались либо убиты, либо ранены, либо контужены. Без исключений. Поэтому никто внятного сопротивления оказать не мог.

Это все выглядело страшно. Очень страшно.

Адольф, который со своей группой операторов в этот раз также побежал в атаку, ходил с бледным видом. И все шептал о каком-то гневе богов.

Камни были расколоты. Здания лежали разваленные. Чудовищных размеров дымящиеся воронки. И люди… он никто не видел людей в таком состоянии. У кого были полные ужаса, ничего не видящие глаза. А у кого-то пустые, лишенные всякой осмысленности. Какие-то австрийские солдаты сидели и как-то дергались в своем ритме, словно заевший механизм. Кто-то так и вообще - сидел и пускал слюни с самым что ни на есть блаженным видом. Были и те, кто пережил бомбардировку нормально. Ну… относительно нормально. И даже пытался сопротивляться. Что непросто даже с легкой контузией. Однако наибольшее впечатление на Адольфа произвели именно эти – психологически сломанные люди. И он снимал их снимал… невольно пропитываясь тем чувством ужаса, который они испытали…

Крепость Перемышль пала.

В самом прямом смысле слова пала. Потому что после ТАКОЙ бомбардировки ее нужно было отстраивать едва ли не с нуля. Но главное другое – целая армия Южного фронта, что сдерживалась этим укреплением, освободилась. И смогла пройти вперед, создав угрозу фланговому удару и даже тыловому охвату австро-венгерским войскам, ведущим наступление в Позене. Что вынудило тех остановиться. Развернуться. И попытаться что-то предпринять в этой крайне неприятной обстановке. Слишком неожиданно быстрым оказалось падение столь мощной крепости. В Вене рассчитывали, что она сможет продержаться как минимум месяц, а то и больше. Они ведь тоже вкладывались в ее укрепление, как немцы в Кёнигсберг.

В существенно меньшей степени. Но так и «королевский город» считался вовсе неприступным, а Перемышль – одной из самых сильных крепостей Европы… ну и, как следствие, и всего мира…

[1] Екатерина Сванидзе в этой реальности не умерла в 1907 году от тифа. Да и сам Джугашвили в целом держался осторожнее. Ему «повезло». Император приглядывал за этим необычным грузином и постарался направить его работу в конструктивное русло. Поэтому помог тому организовать Имперский профсоюз рабочих под его личным патронажем, который занимался независимым аудитом условий труда на местах. Вот, на каком-то этапе Джугашвили пришлось идти в Имперское ополчение, чтобы обрести статус Имперского гражданства. А потом и в Имперскую гвардию нижним чином, дабы выбрать ценз государственной службы и вернуться к своим профсоюзным делам уже в новом ключе. Нижним чином, чтобы быстрее и проще.

Часть 2. Глава 2

Глава 2

1914, май 2, Санкт-Петербург

Раннее-раннее утро. Или скорее ночь, чуть за полночь.

Николай не спал.

Он расхаживал по своему кабинету, время от времени останавливаясь и рассматривая карту мира с множеством значков. Французы, очевидно, решила его кинуть. Прошел месяц с начала войны, а они продолжали кормить завтраками.

Условия договора были просты.

В случае начала войны Франции или России с Германией или Австро-Венгрией, союзник обязан выставить не позднее месяца такие-то войска. Французы выставили. Ровно столько, сколько было оговорено. На германской границе. И даже ее перешли, обозначив свое присутствие. Но на этом все. Просто все. Никаких боевых действий они не вели. Поэтому Германия и Австро-Венгрия всей своей мощью навалилась на Россию.

Свинство? Несправедливость?

Нет. Просто политика.

Никому из европейских игроков не была нужна сильная Россия. А она стала слишком сильной последнее время. Это пугало и настораживало. Впрочем, если положить руку на сердце, то никому в этом мире не был нужен кто-либо сильный, кроме них самих. Все остальное – просто риторика лицемеров или ситуативные решения.

Николай вышагивал и думал.

Италия выбирала. Турция выбирала. Испания хотела бы поучаствовать, изначально, но теперь вряд ли просто так вступит. Осторожничать будет. Великобритания? О да – этот монстр тоже выбирал за кого и как вступить. По своей сути никакой внятной армии у Туманного Альбиона не было. Но, и это важно, у нее имелись чудовищные по размеру колонии с огромным населением. И что-что, а поднять толпы туземцев, кое как их вооружить и отправить воевать они могли. Хуже того, они могли воспользоваться ситуацией и начать «решать вопросы» у Персов или Абиссинцев. Ведь Россия прямо сейчас их не сможет защитить. Англичане в этой войне были главными выгодоприобретателями. Пока. Имелись еще и США, но после поражения в Испано-Американской войне они сидели очень тихо. И боялись связываться с европейскими армиями. Просто боялись. Урок на Кубе и Филиппинах оказался для них очень болезненным и унизительным.

Дипломаты Императора делали все возможное, чтобы предотвратить вступление в войну Турции и Италии. Но результат был не очень хорошим. И та, и другая сторона преследовали свои цели и ждали, когда война качнется в сторону победителя.

Падение Перемышля стало очень громким событием. В считанные дни фотографии дымящихся руин на месте некогда грозной крепости облетели весь мир. И породили панику. Ведь что мешало русским так проутюжит, например, столицу своих неприятелей? Газеты просто ревели о «небесной угрозе» и «варварских методах ведения войны». Дескать, «русский медведь» разбушевался. В том числе и во Франции.