Западня Данте
Шрифт:
Минос посмотрел на свою маску и громко рассмеялся.
Где-то на просторах Адриатики, между шестнадцатым градусом северной широты и сорок девятым градусом восточной долготы, неподалеку от пролива Отранто, молодой матрос спустился с мостика в каюту капитана. Он нырнул в полумрак и, трижды постучав, открыл дверь. Капитан, облаченный в синий мундир с эполетами, стоял возле стола. Перед ним лежали карты района, а также секстант и компас. Матрос поздоровался и вытянулся по стойке «смирно». Капитан о чем-то думал. Он жутко устал от этих часов безделья. И мечтал об Анцилле, своей дорогой Анцилле Адеодат, оставленной им в Венеции. Капитан надеялся вскоре увидеть свою нежную метиску, по телу и веселому нраву которой скучал. Осталось всего несколько дней. И новость, сообщенная матросом, лишь подтвердила его уверенность.
— К нам с визитом представители
Капитан взял протянутое письмо, распечатал и быстро прочел. На лице его появилась улыбка.
Закусив губу, он поглядел на матроса:
— Хорошо. Не стоит заставлять их ждать. Я сейчас поднимусь на мостик.
Вскоре он и впрямь появился на мостике. Влажное дерево поскрипывало под ногами. Под жарким солнцем юнги драили палубу. Капитан с подзорной трубой в руке пару мгновений наслаждался свежим ветром. Он поглядел на ясное небо и еще немного постоял, привыкая к яркому свету и вдыхая благодатный, бодрящий солоноватый воздух. Над головой сновали по снастям матросы, словно птицы в вольере. Капитан полюбовался берегом затерянной бухточки на острове Корфу, в которой укрылись корабли. А потом направился к представителям со «Святой Марии», попутно расправив манишку, а заодно коснувшись наград, которые не забыл нацепить. Другой рукой он сжимал эфес висевшей у бедра шпаги. Вскоре он уже подошел к прибывшим со «Святой Марии».
Завязалась беседа.
Переговоры и споры длились около получаса, после чего представители вернулись на барку и отбыли на свою галеру. Капитан посмотрел им вслед, а затем собрал экипаж, чтобы отдать последние приказы и взбодрить подчиненных. Стоявшему рядом с ним матросу он сказал:
— Встреча с кораблями фон Мааркена состоится около Палагружи. — Затем удовлетворенно вздохнул и рявкнул, глядя на грот-мачту: — Поднять паруса! Мы уходим!
Матросы кинулись кто куда: на стеньги, марсы и к снастям, занимали свои места на веслах и у руля. Огромные паруса медленно ползли вверх. Юнги отставили ведра, чтобы отдать швартовы. Слышался плеск воды и шум весел, готовых грести в хорошем темпе. Неподалеку «Святая Мария» тоже снималась с якоря. Звучали крики, смех и песни, так долго сдерживаемые. Корабль вздрогнул, ветер надул паруса, нос, украшенный фигурой сирены, вспенил волны. Лежали наготове возле пушек ядра. В каюте капитана на раскрытых картах качнулись компас с секстантом.
«Святая Мария» и «Жемчужина Корфу» величественно покинули бухту в сопровождении двух фрегатов, похожих на белых птиц, плывущих по темным водам. Чуть позже, у Палагружи, среди Адриатики, к ним присоединились еще две галеры и четыре фрегата.
Армада двинулась к Светлейшей.
После нескольких часов тяжелого сна, полного кошмаров, Пьетро в сопровождении верного Ландретто отправился к мессиру Пьетро Фреголо, обретавшемуся на улице Валларесса, в двух шагах от площади Сан-Марко. Фреголо был астрологом и иногда консультировал сильных мира сего. Жульничество, которое Пьетро и сам талантливо проворачивал в далеком прошлом, когда сенатор Оттавио взял его под крыло. Но за такого рода «профессией» пристально следило государство. Фреголо работал в комнате за лавкой, а на фронтоне его дома на улице Валларесса висела куда более пристойная вывеска. Его основным делом была торговля мебелью. Это занятие служило ему «прикрытием», хотя и шитым белыми нитками, позволяя преуменьшать значение своей второй профессии, о которой скептикам он говорил с иронией, но вполне серьезно пришедшим на консультацию клиентам. Взглянув на пресловутую вывеску, написанную золотыми буквами на зеленом фоне, Пьетро зашел в лавку. Как он и надеялся, Фреголо сидел за столом среди изысканных резных секретеров, шкафов с инкрустированными дверцами и прочих мебельных шедевров. Здесь, в царстве богатства и бархата, пахло хорошей древесиной и воском. Пьетро в нескольких словах изложил гадателю причину визита, а Ландретто тем временем слонялся среди комодов и развлекался, отыскивая и открывая скрытые в них маленькие потайные ящички. Фреголо, слушая Виравольту, нахмурился и стал очень серьезным. Затем пригласил обоих в заднюю комнату. Они прошли за занавески, и Фреголо предложил им присесть. Пьетро со слугой оказались в помещении, не имевшем ничего общего с предыдущим. Стены закрывали новые черно-синие занавеси, усеянные звездами. И было так темно, что собеседники едва видели друг друга. Круглый стол покрывала пурпурная скатерть с выставленными на обозрение эзотерическими предметами: хрустальным шаром и маятником
25
В XV–XVI вв. итальянская верхняя мужская одежда.
— Покажите мне карту.
Пьетро протянул таро, и гадатель внимательно ее изучил.
— Дьявол… Эту карту нарисовали недавно. Я впервые вижу такую разновидность. И не уверен, что она — часть колоды. Но после вашего рассказа меня это не удивляет. Возможно, ее сделали специально для вас, даже наверняка. Миф о Дьяволе похож на миф о Змее и Драконе. Как правило, это пятнадцатый аркан таро… Находится между воздержанием и богадельней… Символизирует союз четырех элементов для удовлетворения страстей любой ценой. В астрологии соответствует третьему дому… Он противостоит не Богу, а императрице, которая символизирует власть и могучий ум… или греческую Венеру Уранию.
— Венера — Венеция… — сказал Пьетро слуге.
— Как правило, он означает хаос, знак Господа, силы зла… те самые, о которых вы упомянули, говоря о девяти легионах… Но традиционное толкование иное. Здесь он полуголый, так его часто изображают. Но обычно находится на шаре, вставленном в цоколь из шести разных слоев. Гермафродит с синими крыльями, как у летучей мыши, с красным поясом и когтистыми лапами. Правая лапа поднята, а левая направляет в землю меч без гарды и рукоятки. Прическа из свитых солнечных лучей и оленьих рогов с пятью отростками. По бокам два бесенка, один женского пола, другой мужского, с хвостом и рогами или увенчанные пламенем. Повешенный, которого вы видите на этой карте — точнее, повешенная с камнями — и призрак слева внизу, катящий валун — чистой воды специальное изобретение… Но аллюзия совершенно Ьчевидна. Камни символизируют грехи, которые утаскивают вашу повешенную… и призрак, как Сизиф, катит перед собой валун, символизирующий этот грех, чтобы избавиться от него. Или чтобы показать миру.
— У вас нет никаких идей, откуда эта карта?
— Ни малейших, — ответил Фреголо.
— А об Огненных птицах не слышали? — подался к гадателю Пьетро.
Сработают ли эти волшебные слова с Фреголо? Гадатель совершенно явно стал еще серьезнее. Но в панику не впал в отличие от отца Каффелли и сенатора Кампьони. Лишь подался назад, плотнее усаживаясь в кресло, и пристально уставился на Пьетро.
— Скажем так… я, как правило, в курсе разных… оккультных вмешательств.
— Говорят, что Дьявол в Венеции, мессир Фреголо…
— К этой новости следует отнестись очень серьезно.
— Боюсь, дело… политическое. И похоже, в нем замешаны некоторые сенаторы…
— Политика — привилегированная игровая площадка для столкновения между добром и злом, — сказал Фреголо. — Если вам говорят, что наступает тьма, то сие зависит не только от людей, но и от скрытого за этим вдохновителя. Этот вдохновитель — сам Люцифер — не миф, а реальность. Признайте это, иначе всегда будете проигравшими. Вам нужно готовиться к немыслимому.
— Конечно, друг мой. Конечно… Но что вам известно об Огненных птицах?
— Речь идет о некой… секте, не так ли? Кое-кто из моих постоянных клиентов упоминал о них, не впрямую, конечно. А один, полагаю, в нее входит. Он вскользь предложил мне присоединиться. Но я не связываюсь ни с каббалой, ни с черной магией… Отказ играть с силами тьмы может привести плоть к смерти, но согласие приведет к еще большей потере. Потере души, друг мой.
Пьетро облизнул губы. Он слишком хорошо понимал, что имеет в виду астролог.
— А этот постоянный клиент, о котором вы упомянули, предлагавший вам заключить сделку… Кто он?
Фреголо заколебался. Рука, которой он поглаживал лоб, повисла.
«Э нет! — подумал Пьетро. — На этот раз ты мне скажешь! Я не уйду, пока все не выясню, даже если мне придется тебя пытать и скормить по одной карте все твои карточные колоды!»
В конце концов Фреголо наклонился к Пьетро и тихо проговорил:
— Это, как вы и предполагали, один из сенаторов Венеции…