Западня для лорда
Шрифт:
Он вскинул бровь:
— Вы задаете один и тот же вопрос, лишь сформулированный иначе. Ответ на него будет прежним.
— В таком случае я перефразирую: я знаю, что вы этого не совершали.
— Опасные слова из уст главной свидетельницы обвинения, Венеция.
В ее глазах отразились вина и печаль, она тут же потупилась. Справившись с эмоциями, снова посмотрела на него:
— Мы связаны клятвой честности, Френсис. Она сопровождала нас на протяжении всей нашей игры.
— Выуживание
— Да, — негромко отозвалась она.
Их взгляды встретились, выдавая подавляемые чувства, которые они до сих пор испытывали друг к другу.
— Вы ничего не сказали в ответ на обвинение в убийстве, потому что, признавшись в его совершении, солгали бы.
— А быть может, я промолчал потому, что ложью явилось бы отрицание?
— Вас повесят, Френсис.
— Вероятнее всего, да.
— Своим молчанием вы лишь убеждаете всех в собственной виновности в преступлении, которого не совершали.
— И какой здравомыслящий человек станет так поступать?
Он поспешно отвернулся, опасаясь, что Венеция может о чем-то догадаться.
— Никакой, если только он не защищает кого-то.
При этих словах Линвуда сковал ледяной холод.
— Вы как-то сказали мне, что Ротерхем причинил боль близкому вам человеку.
Линвуд все еще стоял к ней спиной, хотя понимал, что должен повернуться и защищаться. Им овладел такой ужас, что стало трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться. Он стоял очень тихо, пытаясь вернуть самообладание, притвориться, что ничего особенного не происходит.
— Вот и еще одна причина стать для Ротерхема рукой возмездия.
— Или выгородить того, кто в действительности совершил убийство. До меня дошли слухи, что ваш отец с Ротерхемом были старыми приятелями, потом поссорились и перестали друг с другом разговаривать. Добрые друзья могут превратиться в злейших врагов. Гнев, копившийся годами, должен быть выпущен на свободу. А Ротерхем не из тех людей, кто легко забывает. Полагаю, всему виной та давняя ссора.
От осознания того, сколь близко Венеция подобралась к разгадке, у Линвуда кровь застыла в жилах. Он повернулся к ней:
— У вас богатое воображение, мисс Фокс. Вам стоит написать пьесу, а мистер Кембл поставит ее на сцене.
Линвуд произнес это холодно и бесстрастно, но вдруг почувствовал, как его пробил пот.
Они мерили друг друга взглядами. Всем своим видом Венеция говорила, что его слова ее не убедили. Линвуд надеялся, что она начнет протестовать. Напряженный момент никак не желал заканчиваться.
— Я не стану свидетельствовать против вас, Френсис, — сказала она со странной смесью решимости и смирения в голосе.
— Вы намерены солгать, заявив, что я ни в
Покачав головой, она слабо улыбнулась:
— Намерена говорить правду или безмолвствовать.
Слова эхом разнеслись в тесном пространстве камеры. Слова, записанные в ее сердце. Его сердце екнуло при виде такого выражения мужества, дерзости и глубины понимания.
— Вы не можете так поступить, Венеция.
— Скоро вы убедитесь в том, что могу, Френсис.
Она посмотрела на него с вызовом.
— Если вы откажетесь говорить, вас заключат в тюрьму.
Она лишь пожала плечами, будто угроза ее совершенно не пугала.
— Вы хоть понимаете, каково это — находиться за решеткой?
Неужели она не осознает, что на кону не только ее карьера?
Венеция обвела взглядом камеру, затем снова посмотрела Линвуду в глаза:
— Да, понимаю.
— Венеция, вы ничего не понимаете. Вы самая желанная женщина во всем Лондоне. Множество мужчин жаждут заполучить вас. Стражу можно подкупить, да и сами они не прочь поразвлечься. В тюрьме вы не будете в безопасности.
— Даже если так, они не смогут похитить у меня жизнь, — возразила она.
— Не пытайтесь изображать из себя продажную девку, нам обоим известно, что вы совсем не такая.
На мгновение ее маска уверенной, умудренной опытом женщины пала, явив лик маленькой беззащитной девочки. Венеция поспешно отвернулась, пытаясь совладать со своими чувствами.
— Я совершила ошибку и не стану подтверждать ее, выступив против вас в суде.
В ее словах звучало упрямство, в глазах сверкала решимость. Она крепко сжала губы.
Проведя по волосам, Линвуд отвел взгляд.
— Да поможет нам Бог, Венеция, — чуть слышно прошептал он, не в силах совладать с собой.
— Мне очень жаль, Френсис, — так же тихо отозвалась она. Ее самоконтроль изменил ей впервые с тех пор, как она вошла к нему в камеру. — Я считала вас виновным. Не желала ничего подобного и не думала, что мы… — Она прикусила губу, не закончив фразы. Когда она снова посмотрела ему в глаза, он прочел в ее взгляде чувство, которое было невозможно скрыть. — Я сделаю все возможное, чтобы спасти вас.
Развернувшись, она зашагала к двери.
— Все возможное, Венеция? — спросил он. Его сердце бешено колотилось. — Раз уж вы настроены столь решительно, есть один способ…
Венеция повернулась.
Линвуд медленно подошел, не сводя глаз с ее лица.
В ее глазах стояли слезы, голубая жилка на нежной шее пульсировала в бешеном ритме, грудь быстро вздымалась и опускалась.
Молчание становилось невыносимым.
— Жена не может свидетельствовать против мужа, — чуть слышно сказал он.