Западня для ведьмы
Шрифт:
Лекарка уловила, что Эдмар, зараза такая, вернул Тине с подначкой ее же фразу, и снова вступилась:
– Нет, я сама, она не смотрела на меня, потому что чинила твою дверь, а я взяла другую бутылку… Вкусно… Я тоже хочу стать кибо… киборгом… чтоб пить шампанское и не пьянеть… Эт-то можно?..
– Давай уложим ее спать? – тихонько предложила Тина. – И антиалкогольную капельницу, чтобы завтра не было похмелья. Потом я приведу в порядок твою дверь, там еще несколько трещин осталось – и можно будет вешать на место.
– Хочешь сказать,
– Хорошо. Иногда приходится чинить то, что ненароком разнесешь. Зная тебя, я решила, что это может быть что угодно, вдруг ты и правда держишь у себя дома какую-нибудь призрачную тварь, которая выбралась из клетки?
– Не пробовала смотреть поменьше хоррора? – ухмыльнулся Эдмар, извлекая Зинту из мягких недр кресла-облака.
– Да я вообще его не смотрю. В последнее время предпочитаю красивые психологические драмы или комедии положений.
Ноги у лекарки разъезжались и заплетались, и она снова чуть не упала, но тут Тина подхватила ее на руки – легко, словно ноша ничего не весила.
– Брось, надорвешься! Я тяжелая…
– Не для киборга, – заметил Эдмар.
– Тоже хочу… Быть такой… Чтобы пить…
В этот раз не удалось сказать честь по чести, и маг все понял по-своему, потому что начал гостье выговаривать:
– Тина, я еще в прошлой жизни подметил, что ты оказываешь дурное влияние на наших общих знакомых. Взять хоть Тлемлелха, хоть Лейлу, хоть Поля… Теперь добавим сюда еще и Зинту! Да ты знаешь, кто она такая? В Сонхи она лекарка под дланью Тавше – избранная служительница богини Милосердия. Жрецы Тавше по протоколу должны кланяться ей ниже, чем она им. Можно сказать, это сонхийская святая праведница. Но вот она свела знакомство с тобой – и что же? Мало того что напилась, как выигравший в лотерею бомж, и разгромила мой бар – в лучших традициях любимых тобой комедий положений, так теперь еще мечтает стать киборгом! И заметь, вовсе не затем, чтобы у нее было больше возможностей творить добрые дела, а чтобы употреблять алкоголь в неумеренных количествах. Это ли не пагубное влияние? Тина, тебе следует хотя бы смутиться…
– Не дождешься, – фыркнула Тина.
Зато Зинта смутилась и попыталась объяснить, что она хочет стать киборгом как раз для того, чтобы ни от чего не пьянеть, но у нее вырвалось только невнятное мычание.
Как уснула, она не запомнила. Теперь вот очнулась в постели, и не иначе прошли целые сутки – сквозь неплотно прикрытые жалюзи, расписанные зелеными побегами и разноцветными звездочками, в комнату проникало утреннее солнце. Голова не болит, никаких признаков похмелья, но стыдно, стыдно, стыдно…
Так бы и пролежала весь день, боясь показаться Эдмару на глаза, если б он сам к ней не пришел.
– Доброе утро! Чем сидеть тут наедине со своей злобной совестью, лучше отправляйся с Тиной на экскурсию.
– А дверь твоя как же? –
– Дверь уже как новенькая и на своем месте.
– Я вчера как последняя дура себя вела, да? С этим, как его, рекламным вирт-модулем…
– Отчего же, вполне разумно, – заверил маг, хотя и ухмыльнулся при этом. – Ты ведь не знала, что это такое. Вдруг и правда магия? Так что поступила ты правильно. Зато какой-нибудь местный житель, увидев настоящее умертвие, кинулся бы к нему в объятия с радостным воплем «О, живой зомби!» – и оставил бы по себе печальное воспоминание… В следующий раз столько не пей.
– Да я и не буду, – она сконфуженно потупилась. – Нехорошо-то как вышло с твоим баром… Я там не все побила?
– Кое-что уцелело. Сегодня ты гуляешь с Тиной, потом я тебе еще кого-нибудь найду в провожатые… Идем завтракать, Тина ждет.
Ей неловко было об этом спрашивать – вдруг привиделось с пьяных глаз, и тогда Эдмар ее засмеет, – но все-таки решилась:
– А эти твои бронзовые черепашки, которые всюду ползают, вправду пили вино или мне показалось?
– Это уборщики, они собирали с полу разлитую жидкость и осколки.
– Надо же, какое диво… Здесь на каждом шагу чудеса, не то что у нас.
Дирвен взял за правило не ночевать дважды в одном и том же месте. Если ищейки Ферклица устроят засаду, пусть караулят хоть всю ночь напролет да локти грызут.
И порт, и вокзал для него по-прежнему закрыты, на всех выездах из Абенгарта магические кордоны. Сунешься туда – сцапают. Другое дело, что ищут парня с рогом, не зная, что он избавился от проклятия. Только это его до сих пор и спасало, но неровен час, догадаются, не дураки ведь.
В Ложе наверняка уже знают, что он в Овдабе, и о побеге тоже в курсе, есть ведь у них тут своя агентура. Несомненно, его разыскивают не только люди Ферклица, но и ларвезийские шпионы.
Дирвен не хотел попасть в руки ни к тем, ни к другим. Он уже решил, что сейчас ему надо не в Ларвезу, а в Рунду – туда, где в последний раз видели маму, перед тем как ее, предположительно, увели пшоры. С тех пор миновало три года – значит, она все еще жива, непременно должна быть жива, и у него есть шансы забрать ее у этих тварей, а потом он обязательно найдет способ ее расколдовать.
Рунда на западе, неподалеку от овдабо-ширрийской границы. Как бы туда добраться, чтоб не перехватили… Что, если ищейки вычислят его планы?
Кто-то его уже выследил, но сдавать не спешил. Кто-то из пронырливых городских воришек – похоже, из той компании, с которой он столкнулся наутро после побега. Нынче утром опять подбросили обернутый бумажкой камешек:
«Я снова знаю, где ты прячешься. Будь осторожен, они тебя ищут. Дай знать, если согласен поговорить».
Он хмыкнул: «дай знать» – а как, интересно? Но потом, подумав, выудил из кармана огрызок карандаша и на свободном месте нацарапал: